Свобода любви или идол блуда - [2]

В наше время возможен обратный процесс. Раньше зловерие рождало разврат. Сегодня сто­ит ожидать, что из недр бытового и массового разврата на свет выползет какой-нибудь культ, восставшая из пепла языческая практика. Соб­ственно, почему из пепла? В бесчисленных хра­мах Индии ежедневно на фаллические изваяния, в строгом соответствии с ритуалом, в положен­ные часы возливают топленое молоко, масло, йогурт, сыплют лепестки цветов, надевают вен­ки и гирлянды.

В христианском мире блуд — это блуд. Он есть, но он назван по имени. За пределами хрис­тианского мировоззрения блуд — это таинство. О сексе нынче принято говорить так много и с таким серьезным видом, что скоро тема «ниж­ней чакры» будет предваряться зажиганием аро­матических палочек. Да и сегодня уже трудно найти журнал, в котором между статьей о мас­ках для кожи лица и заметкой о размещении по­лочек в ванной не нашлось бы статьи «про это».

Какой-нибудь культ вокруг блуда как воздух нужен тем, кто не мыслит жизни без блуда. Культ дает иллюзию значительности, серьезности, та­инственности. Он развратника превращает в «жреца». Много ли нужно одномерному челове­ку, чтобы ощутить восторг приобщения к «ты­сячелетним традициям»? Несколько иностран­ных слов (типа «кундалини», «лингам и йони»), несколько экскурсов в мифологию — и человек на долгие годы обеспечен мнением, что он не просто нарушитель заповедей, а адепт древних практик.

Читая историю Ветхого Завета, не устаешь удивляться, почему евреи не вырубали до конца эти священные рощи, за которые на них так гне­вался Господь? Почему вплоть до самого вави­лонского плена их борьба с идолопоклонством была, в лучшем случае, половинчатой? Такие недоумения продолжаются до тех пор, пока не посмотришь на дело изнутри. Язычество вовле­кало в похоть, дразнило, разжигало. Оно прони­кало внутрь чрева, как запретное лакомство. Грех овладевал сердцем, и выгнать его вон было тя­желее, чем отбить у врага захваченный им город.

И было ко мне слово Господне: сын человеческий! Сии люди допустили идолов своих в сердце свое и по­ставили соблазн нечестия своего пред лицем своим: могу ли Я отвечать им? (Иез. 14,2—3).

Идол блуда, стоящий во святилище сердца — вот диагноз страшный и правдивый. Не так страшно то, что язычники, захватывая святой го­род, врывались в Храм и ставили мерзостных ис­туканов в священных притворах. Страшно по-настоящему то, что идол блуда проникает в са­мую глубину сердца, и оскверняет молитву, и де­лает ненастоящим покаяние, и затаивается на са­мой глубине человеческой души, ожидая удобного часа, чтобы заявить свои права на человека.

Ветхий Завет можно прочесть под этим уг­лом зрения: многочисленные отпадения Израи­ля от Бога по причине крайней соблазнительно­сти идолопоклонства. Есть блуд, а есть дух блуда (Ос. 4,12). Этот дух уводит человека от Бога: блудодействуя, они отступили от Бога своего (Ос. 4, 12). Пророк Осия, сказавший эти слова, имел свой особый опыт постижения их глубины и боли. Ему Бог повелел взять в жены блудницу (Ос. 1,2-4). Исполнив это, пророк узнал, какую нравственную муку приносит Богу неверность Его людей. Отпадение от Господа уподоблено супружеской измене, более того, многократным, непрекращающимся изменам. Эта сцепка дей­ствует и в обратном направлении, то есть распут­ная жизнь приводит к забвению Бога, к измене Ему. Об этом Осия тоже говорит: Дела их не до­пускают их обратиться к Богу своему, ибо дух блу­да внутри них, и Господа они не познали (Ос. 5,4). «Дух блуда». Запомним это словосочетание.

Пророки упрекали израильтян за то, что те кланялись дереву, вопрошали жезл, бездушно­му металлу говорили: «ты — отец наш». Но эти обличения были борьбой, происходящей на по­верхности. Наивен тот, кто думает, что еврея в древности хлебом не корми, дай лишь прекло­нить колени перед языческой статуей. Не таким простым было (и остается) язычество. Не одни запреты нужны, чтобы языческие соблазны пре­одолеть. Истинная борьба происходит в глубине, там, где заканчиваются рациональные доводы и дух противостоит духу, сила — силе, а чудо - чуду.

Моисей перед лицом фараона совершал нео­бычные вещи: превращал жезл в змею, наводнял жабами землю египетскую. До некоторого вре­мени и волхвы Египетские делали то же своими нарами (Исх. 7, И). Сила египтян истощилась, когда персть земная стала мошками (см.: Исх. 8, 17). Далее действовал Моисей, а египтяне тер­пели. Подобным образом Илия не ограничи­вался доводами рассудка и напоминанием за­поведей Закона. Он вызвал жрецов Ваала на состязание в чуде, при котором проигравшую сторону ждала неминуемая смерть! Это были точки крайнего напряжения в ветхозаветной ис­тории. Но именно эти двое - Моисей и Илия -явились преобразившемуся Христу на Фаворе, Христу, принесшему в мир нравственные требо­вания неподражаемой высоты. Эти двое были ближе всех ко Христу, живя до Его пришествия. Они говорили и действовали с силой и властью, подобно тому, как впоследствии действовал и говорил Сам воплотившийся Господь.

Итак, дух должен победить дух. Дух целомуд­рия и праведности должен одержать победу над духом блуда и нечестия. К этой мысли нам при­дется возвращаться неоднократно и в жизни, и в печатном слове. В молитве Ефрема Сирина, ко­торая, если не по великопостному богослужению, то хотя бы по пушкинскому поэтическому пере­ложению должна быть известна многим, тоже об этом говорится. «Дух праздности, уныния, любоначалия, празднословия не дай мне» — с одной стороны. «Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения, любви даруй мне» — с другой. И там, и там — просьба о «духе».