Свобода и евреи. Часть 1. - [287]

9). «Россия найдёт в себе мощь выйти из бедствий и укрепиться, но не для того, чтобы, как указывают враги Правительства, вернуться к старым непорядкам, осуждённым Царём, а чтобы сплотиться вокруг Него и дружными усилиями создать лучшие условия жизни для всех Его подданных и, как всегда бывало на Руси, победоносно, под водительством Царя пройти новый исторический перелом. Для этого нужна вера в Правительство, в его решимость и силу». (Столыпин).

XXVIII. а). Гении рас не соизмеримы и прежде всего отражаются в характере языка каждой расы. С особой силой это явствует из сопоставлений арийских и семитических наречий, в которых сами корни слов, наравне с принципами их построения, различны. Отсюда понятно, что родство племён определяется языками, на которых они говорят, если, конечно, под влиянием исторических условий язык племени или народа не стал заимствованным. Но и чужой язык, претворяясь в горниле той или иной расы, приобретает до некоторой степени её отпечаток.

К сожалению, подобно англичанам, евреи не имеют собственного языка. Как уже было сказано выше, язык талмуда представляет вавилонское смешение языков тех народов, у которых сыны Иуды жили в рабстве. В особенности ярко запечатлелось влияние халдеев. Вообще же говоря, развивавшиеся на пути многих столетий, тексты талмуда представляют в филологическом отношении необыкновенную картину. На древнейших следах доисторической Вавилонии, в свою очередь слагаемых из остатков первобытного семитического и шумеро-аккадского (т.е. урало-алтайского) языков, постепенно идут наслоения: арамейское, сирийское, ново-халдейское, персидское, греческое, парфянское и латинское. В свою очередь Тора или Пятикнижие, как утверждают евреи, познаётся только из талмуда. Научные же изыскания убеждают, что и в самой Торе есть не менее четырёх независимых и разновременных редакций. А если допустить, что у них был общий пересмотр, то и его автором является, во всяком случае, не Моисей.

К талмудическому языку нет надлежащего лексикона, а за отсутствием в письменах семитов начертания гласных букв не существует и точного произношения. Само имя Божие читается различно: Иао, Ягу, Ягве, Яу, Иегова и т.д. Впрочем, тетраграмма божественного имени — «HWH», строго говоря, и должна быть произносима. По одному этому вопросу, как в области талмуда, так и в сфере масонства, существуют целые трактаты.

Но если, таким образом, важный критериум языка не пригоден для характеристики евреев, то, казалось бы, его не трудно заменить духом иудейской религии. Представляя редкое исключение, евреи находят свою религию в законе своей гражданственности и, наоборот, —свои законодательные нормы они встречают в своей религии.

Гений религии и наука о сравнительном богопознании — та возвышенная область, в которой с наибольшей яркостью отражается субстанция рас. Однако, невзирая на приписываемую здесь евреям оригинальность, новейшие изыскания успели значительно поколебать общепринятые взгляды.

Тем не менее, есть у сынов Иуды одна черта, указываемая даже евреем Каутским. Ветхозаветное учение, развиваемое талмудом до своих последних выводов, резюмируется не только убеждением евреев, что они — народ, избранный Богом для владычества над миром, но то и людьми являются лишь одни евреи, все же прочее человечество — не более, как человекообразные животные, созданные в честь евреев. Так как первая обязанность иудейского Бога — любить свой народ и ненавидеть остальной мир, то и сами идеи талмуда могут быть лишь строго с этим согласованы. Руководящим же его принципом является сознание, что евреи de jure не способны ни обмануть, ни ограбить иноплеменника.

Иными словами, не еврей нарушает право гоя, когда посягает на его личность или имущество, а сам гой учиняет оскорбление иудейского величества, когда дерзает помышлять о защите. Гою, как животному, ничто принадлежать не может, а потому все, что считает своим, есть в действительности добро, никому не принадлежащее, и, значит, делается собственностью первого еврея, который захочет его присвоить.

Сравнительно с гоем, каждый еврей — принц крови и первосвященник. Несообразно было бы гоям как его рабам носить образ звериный. Вот почему единственно ради величия сынов Иуды Иегова создал и гоев похожими на людей.

Эта главенствующая мысль у еврея неискоренима.

Ему не надо изучать талмуда, чтобы словом и делом её исповедовать. Поэтому крайне унизителен для гоя спор с любым членом «избранного народа», который себе же на потеху он уверяет, будто не изучал талмуда. В таком изучении нет надобности. Основания талмуда начертаны в еврейском сердце. Не талмуд создал евреев, а евреи дали талмуд. Эту простую истину необходимо усвоить раз и навсегда. Уничтожьте все экземпляры талмуда, и евреи напишут его вновь. В этом — гвоздь всей проблемы и его надо вколачивать в сознание гоев до тех пор, пока уже нельзя будет выдернуть обратно.

В виду означенных условий талмудического языка, как и по самой обширности талмуда, равно как вследствие исключительных его особенностей большинство евреев не может читать его в подлиннике. Таким образом естественно возникновение популярных руководств. Но написать талмудический катехизис — дело чрезвычайной трудности. Вот почему мы видим, что не только после рассеяния евреев при Васпассиане и Тите, а ещё больше при императоре Адриане, но и вслед за изгнанием их из Вавилонии персами в VII веке по Р.Х. опыты популяризации талмуда не удавались. С распространением же еврейства, кроме юга Европы и по северному берегу Африки, равно как с заменой древних иешиботов в Суре, Пумбедитте и Негардее, на Тигре и Ефрате, в Севилье и Кордове, а затем и в Монпелье и, наконец, в Кракове, Люблине и Вильне, труды иудейских популяризаторов стали размножаться. Первым требованием являлось сохранение духа подлинника, т.е. устранение греческой и арабской философии. За нарушение сего был признан еретиком и сам рабби Моше бен Маймонид (Рамбам), «светоч Запада и звезда Востока», а его главный труд «Мишна Тойрэ» был сожжён в Монпелье рукой палача.