— Кажется, я сейчас сяду и заплачу, — сказал он.
— Но они оставили другие свитки. Матфея, Марка...
— Луку и Иоанна? Можешь не сомневаться, что в них нет ничего интересного, иначе эти дьяволы уничтожили бы и их.
— Интересного для кого? Ты сам начинаешь мыслить, как политикан. Эти свитки, вызывающие у тебя усмешку, на несколько лет сделают тебя звездой всемирной археологии.
— Типично женский подход, — заявил Джефф более нормальным голосом. — Всюду ищешь светлую сторону: у каждой тучи есть серебристая кайма.
— Могло быть куда хуже. Смотри на бублик, а не на дырку.
— Ненавижу все это.
— А я люблю тебя, — сказала Дайна, обнимая его.
— Ну, это уже кое-что, — великодушно признал Джефф.
Он снова погрузился в молчание, и Дайна мудро ожидала, пока завершится его борьба с самим собой. Не пора ли напомнить ему, что через несколько дней ей нужно уезжать в Германию? Если оперная труппа в Хильдесберге потеряет второе контральто за сезон, их там хватит коллективный апоплексический удар. Она не могла сыграть с ними подобную шутку, даже если работа теперь кажется просто долгом, а не сплошным экстазом. В конце концов, это всего на несколько месяцев. Как бы то ни было, сейчас лучше не затрагивать эту тему.
Сверху послышался нетерпеливый оклик. Голос Мартины.
Джефф пошевелился.
— О'кей, — сказал он. — Пошли.
Повесив рюкзак на плечо, Джефф начал обвязывать веревку вокруг талии Дайны.
— Мы идем! — крикнул он, отвечая на очередной вопль Мартины.
Так как Джефф с трудом двигал усталыми пальцами, Дайна успела бросить последний взгляд на западный горизонт. Краски из пламенеющих стали пастельными — бледно-розовыми и голубыми. Звезды усеивали небо паутиной мерцающих хрусталиков.
— Спорим, я знаю, куда мы отправимся завтра? — сказала она.
— Ну и куда?
— На дно этого ущелья — производить раскопки.
Джефф рассмеялся и крепко обнял ее.
Потом они начали подъем.
