СвиноБург - [16]
Лежа, я следил глазами за рыбами... Аквариум у меня всегда вызывал мысли о рае... ...Я помню тот день. Она опять пришла в больницу к моей матери.
Я бродил здесь после школы. Темные коридоры, гулкие пустые подвалы меня успокаивали. Я мог делать все, что хочу. Я мог лечь на пол и уснуть. Прямо в проходе. Мог запеть, мог танцевать здесь сам с собой, насвистывая себе тихо-тихо... Там- там-там, тра-да-та-та-та-там...
Здесь все были больны. Все. От врачей до стен. Даже лопаты и веники, даже халаты были больны и спокойны. Болезнь, страдания, смерть, изоляция... Эта общая участь делала всех нас спокойными и ясными... Мы все тут двигались как во сне. Это напоминало храм.
Те, кто шли на поправку, нуждались в развлечениях. А те, кто уже никогда не поправятся, видят по утрам на обходе улыбку врача. Я помню ее на лице матери. Ее ни с чем не перепутаешь. Врачи... Они просто печальные клоуны. Клоуны в ожидании хороших новостей...
Медсестры, обнаженные под халатами... Их усталые глаза, они клюют носами...
Ты проходишь в мужскую палату. Ты проносишь водку в грелке... А они спят, положив головы на тетрадь с назначениями.
--- Привет! — шепчет тебе этот с язвой. — Ну, притаранил? --- Давай! Тихо...
Ты наливаешь из грелки в стакан. Другой мужик с трубкой в брюхе тоже хочет.
--- Э! Тебе же нельзя! --- Боты закусишь! Потерпи-ка! --- Спи, на хуй, пожалуйста! --- Он молча ложится.
--- Ну, как дела, Фриц? --- Расскажи --- Ебнешь водчанки? --- Мать ничё не скажет? --- Он наливает. Зажмурившись, я выпиваю. Обычно мне становится плохо потом. Я сажусь в угол и будто засыпаю. Я ничего не чувствую. Это так непривычно — ничего не чувствовать!..
--- Нехуй на тебя водку переводить! --- Тебе надо только закусывать! --- А пить нельзя! ---
Они смеются. Я для них ручной медвежонок или свинья. В хорошие вечера после телевизора они приходят тихие. Они посмотрели кино.
--- Эх, бля... — вздыхали мужики. — Жизненный фильм ---
Они садятся на свои кровати. Они задумчивы. Они забыли о своей боли. Они даже не чешутся. Они не плюют на пол. Один вообще сразу ложится лицом к стене.
--- Ну что? --- Тушим свет? — спрашивает самый молодой. — Хули делать-то? ---
Остальные молчат. Он встает, и палата погружается во тьму. Скоро здесь, в хирургии, останется только дежурный врач. Я должен идти к матери в гинекологию. Мне не хочется выходить. Мы все молчим. Я сижу на кровати у Миши-крановщика. Чтоб ему не мешать, я отодвигаюсь. «Ничё-ничё... — говорит он тихо. — Сиди...»
Мы в полной темноте, глаза еще не привыкли. Кто-то вздыхает. Долго-долго, как больное животное. Я выхожу.
--------------------------
--------------------------
Она была голая и сидела без движения. Прикрыв глаза. Неподвижно. Ноги широко расставлены. Рукой она придерживала между ног тяжелую от крови простыню. Темно-красную от крови простыню. Ко мне от нее двигалась струйка.
Она сидела прислонившись к стене, склонив голову. Будто удивляясь... «Кровь... Такая красная... Такая моя...»
Я не мог сдвинуться с места. Она сидела спокойная-спокойная. Она была будто бы одна на целом свете... И это спокойствие передалось мне.
Ее такая худенькая грудь с почти невидимыми сосками... Эти руки, худые, скрещенные на кровавой простыне, свисавшей, скользившей от тяжести вниз... Тяжела была эта простыня, полная крови и жизни... Полная уходящей жизни...
Это было как сон. Как самый красивый сон... У меня выдернули пол из-под ног. Я стоял, склонив голову, как она, на плечо... Не знаю, что со мной происходило в этот момент. А она сидела, и простыня скользила, скользила, скользила...
Очнувшись, я помчался наверх, в ординаторскую.
--- Тихо! — сказала мать. — Готовьте ее к операции! ---
Медсестра кивнула, и все закрутились в циклоне. В циклоне, центром которого, неподвижным центром, была «она». Весь наш «храм» заметался, а она была неподвижна, как умирающая царица. Как послание богов она лежала, и никто к ней не мог прикоснуться без благоговения...
--- Это уже не первый раз --- Три выкидыша --- Три! --- Она уже пробовала и снотворное, и газ --- Два раза пробовала! --- У нее не получалось! --- А в этот раз у нее почти получилось! --- Она почти ушла --- Она уходила --- Все дальше и дальше --- Я знаю этот момент --- И ты узнаешь --- Когда станешь, например, врачом --- А потом --- Этот момент никогда не виден вначале --- Она вернулась --- Умирают постепенно --- А возвращаются сразу ---
Я был тих в тот вечер. Вынырнув из повседневности, из своей детской обыденности... Я спокойно смотрел всем в глаза... Красота и смерть меня ослепили. Я ничего не видел, кроме красоты... И все так же я стоял перед ней, склонив голову набок, и смотрел, и не мог оторваться...
Мы шли с матерью одни с работы. Без ее подруг. Уже почти рассвело.
Человек ехал на велосипеде. Он ехал издалека, нам навстречу. Мы шли, и он ехал нам навстречу... Я подремывал на ходу, а он приближался. А когда он проехал мимо, медленно, торжественно, как призрак, я увидел, как встало солнце. Этот человек привез его на своих плечах.
Я оглянулся. Он был не мужчина и не женщина. Просто человек без примет. Он ехал все дальше и дальше, посматривая на номера домов...
«Спящая красавица» - третье по счету произведение довольно громкого автора Дмитрия Бортникова. Со своим первым романом «Синдром Фрица» он в 2002 году вошел в шорт-листы «Нацбеста» и «Букера», известен переводами за рубежом. Чтение крайне энергетическое и страстное, шоковое даже. Почти гениальный микст Рабле, Платонова, Лимонова и Натали Саррот - и при этом с внятным скандальным сюжетом. Роман, о котором будет написано великое множество противоречивых рецензий и который способен затронуть наиболее интимные процессы любого читателя.
Дедовщина начинается с детства, во всяком случае - для юноши с поэтическими наклонностями...Роман, рекомендованный в печать Юрием Мамлеевым, - страшная парижская правда недавнего выходца из России.Для любителей Жана Жене, Луи Фердинанда Селина и, не в последнюю очередь, Николая Кононова.В книге сохраняются особенности авторской орфографии и пунктуации.
Книгу составили два автобиографических романа Владимира Набокова, написанные в Берлине под псевдонимом В. Сирин: «Машенька» (1926) и «Подвиг» (1931). Молодой эмигрант Лев Ганин в немецком пансионе заново переживает историю своей первой любви, оборванную революцией. Сила творческой памяти позволяет ему преодолеть физическую разлуку с Машенькой (прототипом которой стала возлюбленная Набокова Валентина Шульгина), воссозданные его воображением картины дореволюционной России оказываются значительнее и ярче окружающих его декораций настоящего. В «Подвиге» тема возвращения домой, в Россию, подхватывается в ином ключе.
Страшная, исполненная мистики история убийцы… Но зла не бывает без добра. И даже во тьме обитает свет. Содержит нецензурную брань.
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.