Свинцовый дирижабль «Иерихон 86-89» - [89]

– Надо что-то решать. Я не могу выбросить машину ткани, какой бы хреновой она ни была.

Я приехал первым и спросил, кого он еще собирает.

– Ты, Лариса и Вадик, больше звать некого.

– Это все, что осталось от кооператива? – спросил я.

Он поднял удивленно брови.

– Уже давно твоя бригада у нас единственная.

– Да? Как же это мне удалось уцелеть?

– Благодаря творческому подходу к работе. С тобой не было никаких проблем.

– Слушай, выходит, Толик свернул довольно большой кооператив. А что он будет делать теперь? На чем сейчас можно заработать?

– На удобрениях.

– На чем? – не понял я.

– Могу тебе сказать только одно, старина, – в этом слове “старина” прозвучало непривычно много доверительности. – Мы с тобой для работы в этой области явно не обладаем нужной квалификацией. Он мне прямо сказал: протянете сколько протянете. Для него тут действительно денег больше нет. Для его аппетита. Знаешь, что мы больше не торгуем? Даже не возим ничего никуда. У нас все подбирают прямо со склада другие люди. Мы стали чистым производством.

– Дела-а.

– Ты столько заносишь всевозможным крышам, что тебе ничего не остается. Или остается столько, что за это просто не имеет смысла подставлять одно место.

Появились Лариса с Вадиком. Лариса не сдерживала возмущения:

– Марик, из такой ткани нельзя шить куртки, из нее можно шить чехлы на танки!

– Я подумал, что на зиму будет нормально, – защищался Марик.

– Надо подъехать в артиллерийское училище, – подлил масла Вадик. – Может им чего зачехлить надо.

– Если ты считаешь, что ткань для зимней вещи может не гнуться, то ты ошибаешься! – продолжала возмущаться Лариса. – Допустим, это можно как-то сшить, но как это можно надеть на себя?! Я не понимаю, ты что, не держал эту дерюгу в руках, когда покупал ее?

– Мне дали лоскут, мне дали цену и сказали, что ничего другого до Нового года не будет. Что я должен был сделать?

Помолчали.

– Надо попробовать шить из нее сумки, – предложил Вадик. – Или даже чемоданы. Сейчас на это должен быть повышенный спрос.

– Какая разница, что шить? – возразила Лариса. – Машины же, тебе говорят, не берут этот брезент!

– Но на каких-то машинах брезент шьют, – возразил Вадик.

– Я недавно был в сапожной мастерской, – сказал я. – Там стояла машина, на которой чудак вставлял в кожаные сапоги змейку.

– Ну, вот тебе и ответ, – сказал Вадик.

– Ребята, этот материал надо выработать, – подвел итог Марик. – Так что, Лариса с Вадиком, вы делайте выкройку хорошей дорожной сумки. На змейках, с заклепками, может быть даже с какой-то мелкой кожаной отделкой. С хорошей блямбой. Митя, ты ищи мастеров. Прокатись по городу, найди будки рембыттехники с машинами, договорись с людьми.

– Мне нужна одна готовая сумка, выкройка и цена, – сказал я.

– Дайте нам пару дней, неделю, – сказал Вадик. – Выкройку мы сделаем быстро, но мне надо найти подходящую машину и попробовать собрать такую сумку самому. Когда мы будем знать расход ткани, фурнитуры и время на сборку, мы сможем говорить о цене.

Через неделю у меня снова появилась работа и заработки. Слова, которые я когда-то использовал в своих статьях в качестве обязательного штампа, сейчас наполнились реальным содержанием – я совершенно искренне гордился коллективом, в котором работал. К сожалению, работы у нашего коллектива оставалось немного. Ткань для танковых чехлов и наших сумок обеспечила нас работой на всю осень и на декабрь. Незадолго до Нового года Марик снова собрал нас на базе.

– Значит так, пацаны и девушки, – сказал он. – Ситуация такая. Судя по всему, наш кооператив прекращает свое существование. На ваш вопрос почему, отвечаю: потому что если мастера и вы получаете от выработки, то владельцы нашей артели живут на то, что остается после реализации товара. В связи с чем наш любимый и уважаемый начальник решил, что остается так мало, что все эти хлопоты уже не имеют для него никакого смысла.

– А где он сейчас, наш любимый и уважаемый? – спросила Лариса.

– Это, как говорится, вопрос на засыпку, – ответил Марик. – Последний раз я с ним говорил на прошлой неделе, и он попросил продать наши машины.

– Как говорится, долго хорошо не бывает, – заметил Вадик и поднялся.

– Может быть, можно делать что-то самим? – спросил я.

Вадик и Лариса остановились в ожидании ответа.

– У меня, честно говоря, другой план, – ответил Марик. – Со швейкой я, кажется, завязываю.

Я положил на стол ключи от машины.

На улице Вадик сказал:

– Ну что, Митя, ты теперь безлошадный крестьянин. Подвезти?

Я согласился, хотя ехать им было в другую сторону. Мне хотелось побыть с ними еще немного. Я думал, что в предстоящем разговоре может возникнуть новый план действий. В машине Лариса сказала:

– Марик завязывает со швейкой, у него другой план. Интересно, какой?

– Известно какой, – ответил Вадик.

– Ты думаешь?

– А какой у него еще может быть план?

На этом разговор, из которого я, признаться, ничего не понял, кончился. Они были ближе к начальству, чем я, стало быть, и знали больше. Какое мне было дело до планов Марика или Толика, если мне не было отведено в них никакого места? Пейзаж за окном машины в полной мере отражал перспективу жизни – серые дома, черные тротуары, черные голые деревья, серое небо.