Свидетельницы зла - [8]

Но когда вошла в душ и обнаружила Алекса стоящим на коленях перед унитазом… перед унитазом с закрытой крышкой… То все сразу и поняла. И тут же вспомнила девочек. Как они пытались открыть ей глаза на правду. И от этого ей было больнее вдвойне.

Они знали, а она нет! Они ужасались, а она предпочитала ничего не замечать. Дурочка такая. Так же нельзя!

Люсенька переоделась из домашнего шелкового костюма в трикотажный, цвета спелой вишни, и пошла в кухню что-нибудь приготовить им с Оленькой. Ни она ничего не ела уже много времени, ни Ольга. Это она знала наверняка. Подруга вспоминала о еде, лишь когда ей об этом напоминали. А если учесть, что вчера закончились затяжные выходные дни, то страшно подумать, как Оля питалась все эти дни. Наверняка в холодильнике пусто.

Звонок в домофон прозвенел, когда она уже успела взбить блендером овощную пюрешку — вкусную, красивую, воздушную.

— Да, да, — пропела Люсенька нежно в трубку.

— Открывай, это я, — скомандовала Оля. — Квартиру пока не открывай. Пока я не позвоню в твою дверь.

Люсенька послушно нажала кнопочку. И недоуменно уставилась на свою входную дверь.

Да что происходит-то, что?! Что такого могло случиться с ее подругой за эти дни? Она же никого и никогда не боялась. Она даже в машине никогда не пристегивалась, хотя гоняла с бешеной скоростью по дорогам. Она не опасалась вступать в перепалки с серьезными парнями в барах и клубах. Хотя их мышцы и оттопыренные пиджаки намекали на то, что парни сильны и, возможно, даже вооружены. Ольгу это никогда не смущало. Она была вздорной и конфликтной. Но это, конечно, же только с посторонними. С ними — с ней и с Кирой — она была совершенно другой. Она была спокойной, доброй, могла позволить себе быть слабой и не выпендриваться.

— Люси, это я, — крикнула Оля с лестничной клетки и тут же скомандовала: — Посмотри в глазок!

Люсенька послушно припала к дверному глазку. Перед дверью корчила рожи Оля. Она отперла.

— Входи, дорогая. — Она обняла подругу, звонко расцеловала ее в обе щеки, позавидовала. — Боже, какой цвет лица! Какая ты умница, что никуда не полетела. А посмотри, что со мной!

— А что с тобой? — Как-то равнодушно или устало — не понять — откликнулась подруга и принялась раздеваться.

— Я вся обгорела! — воскликнула Люсенька с обидой.

И пошла хвостиком за Ольгой, которая сразу прошла в кухню. Остановилась возле стола, где зеленым холмиком на блюде красовалось овощное пюре. Ткнула в него пальцем:

— Что за дрянь, Люси?

— Это овощи. И это мы с тобой сейчас будем кушать. — Люсенька поджала губы. — И о чем ты хотела со мной поговорить? Что-то серьезное? Подождет до после обеда?

— Очень, очень, очень серьезное, Люси. И это не подождет.

Ольга полезла за стол, на свое любимое место у стены. Даже руки не помыла! Безобразие! Люси не стала спорить. Положила перед ней упаковку влажных салфеток. Заставила протереть руки. Выбросила использованные. И затараторила:

— Если ты пришла мне открыть правду об Алексе, то не старайся, дорогая. Я все знаю.

— Что ты знаешь? — Оля откинулась назад, уперлась макушкой в стену.

— Что он нюхает кокаин. — Люсенька поставила на стол тарелки, принялась размазывать по ним пюре. — Застукала его в душе. Сначала подумала, что ему плохо. Стоит человек на коленях перед унитазом. А потом смотрю, а крышка-то закрыта. А на ней белая пыль. И нос его тоже в пыли.

— Его ноздри постоянно были в этой пыли, — отозвалась ворчливо Оля, с подозрением рассматривая зеленую массу, размазанную по ее тарелке. Ткнула пальчиком. — Это что, серьезно можно есть?

— Можно и нужно. — Люсенька села напротив подруги, взяла в руки ложку, зачерпнула, съела, блаженно зажмурилась. — Только попробуй. Очень вкусно.

— Не могу, Люси. — Оля решительно двинула тарелку по столу. — Я тут не за этим. И я не из-за Алекса приехала. Мне на него… Ладно, проехали. Если ты с ним рассталась, то большая молодец.

— Кажется… — Голубые глаза Люсеньки наполнились слезами. — Кажется, это он со мной расстался.

— Тоже молодец. Вовремя, — перебила ее Оля — Я здесь не за этим, Люси. У нас большие проблемы.

— Да? Какого плана? — Люсенька осторожно промокнула пальчиком глазки. — Что за проблемы?

— Кира… — выдохнула Оля.

И побледнела невероятно. Побледнела до такой степени, что могла бы цветом своих щек посоперничать с мраморной столешницей, а она была белоснежной. И Люсенька тут же вспомнила о своих загорелых щечках. И потрогала их ладошками и пробормотала:

— Господи, я так обгорела!

— Это не ты обгорела, Люси, — грубо крикнула Оля, сжимая кулачки. — Это наша Кира обгорела!

— Да? Она тоже была на отдыхе? И что, прямо обгорела до состояния большего, чем я?

Люсенька едва заметно, удовлетворенно улыбнулась. Представить себе смуглую Киру загорелой ей было сложно.

— Она обгорела до состояния трупа, Люси, — очень гневно, очень безжалостно, с болезненным нажимом крикнула Оля.

— До чего, до чего?!

Люсенька вдруг почувствовала, что ее овощное пюре забивает ей горло, нос, легкие. Оно расползается по всему ее организму, мешая дышать, думать, жить.

— До состояния трупа обгорела наша Кира! — Оля поймала трясущуюся нижнюю губу зубами и покусала. И тут же вытянула в ее сторону руки. — Только не голоси, ладно? Не реви! Хотя бы пока! Мне и так нелегко. Мне пришлось ее опознавать.