Звук собственного дыхания оглушал его. Из-за него он вообще ничего не слышал! Ни хруста сухих веток под ногами, ни криков за спиной. Еще несколько минут назад они раздавались сзади и чуть слева, и вдруг сделалось тихо. И ничего, кроме дыхания.
Дыхание было хриплым, тяжелым, прерывистым. Воздух выходил из легких со странным бульканьем, обдирая гортань и рот и оставляя после себя жгучую боль. Он точно знал, что организм человека на семьдесят процентов состоит из воды. Диво дивное! Какая вода? А как же кости, мышцы? С этим как быть? Их в его организме наверняка больше, чем тридцать процентов. Он весь состоит из костей и мышц, жира ни грамма. И воды тоже теперь не осталось. Те капли, что булькали сейчас в его пересохшем горле, наверняка были последними.
А может, это кровь?! Может, его сильное тело не справилось с чудовищной нагрузкой и разваливается теперь, обливаясь кровью? И он упадет сейчас прямо здесь, посреди густого ельника, на нехоженой тропе. И издохнет, как загнанное животное. И его преследователям даже не придется ничего делать с ним. Не придется его добивать.
Он привалился к шершавому стволу высокой корабельной ели. Обнял его, прижался лбом к пахучей коре, вздохнул глубоко раз, другой, третий. Боль из груди никуда не делась. Она подобно коварной змее обвила его позвоночник и поползла к пояснице.
Только не это, Господи! Только не это! Если схватит поясницу, он пропал! Надо идти. Нельзя останавливаться. Остановка – это гибель.
Он с силой зажмурил глаза и на краткий миг перестал дышать, чтобы слышать что-то еще, кроме предательского бульканья в груди.
Этот участок леса почти не был обитаем, он был крайне запущен: поваленные сгнившие деревья, непроходимые заросли колючего кустарника. Выбор был сделан неспроста. Здесь сложно было наткнуться на случайного свидетеля. Редкое глупое зверье не в счет. Он должен был до рассвета пробраться через все эти заросли и выйти к дороге. Там спасение. Таковы условия. До дороги оставалось совсем немного. Он точно помнил, где должен был повернуть. Там должен был быть ручей. Он петлял по дну глубокого оврага. Но его не оказалось в том месте, где он повернул. Ни оврага, ни ручья. Он выбежал в ельник. Ельника не было на карте, которую он долго изучал, прежде чем пуститься в это сомнительное путешествие. Он заблудился?
Да, он заблудился. И сбил со следа своих преследователей. Он слышал их голоса какое-то время за своей спиной, а потом они исчезли. Потому что – что? Правильно. Потому что они все побежали тем маршрутом, которым должен был бежать и он. Таковы условия.
Он сбился с пути и нарушил условия. А за этим должны были последовать наказания. Его предупредили. Правда, не уточнили, что это будут за наказания. Он не стал выяснять, поняв по блуждающей ухмылке человека, зачитывающего ему условия, что правды он не услышит.
Как быть? Вернуться? Надо было вернуться назад. К тому месту, с которого он оторвался от преследования. Густой кустарник, подковой обогнувший нужную тропу. Именно там он сбился с пути и повернул не туда. Не туда, куда диктовали условия его контракта. Именно поэтому его все еще не догнали. Именно поэтому он все еще жив. Стоит, тиская шершавый ствол высокой корабельной ели, и дышит. Дышит, слышит, живет.
Вдруг накатили слабость и раскаяние. Не надо было ему во все это ввязываться. Зачем?! Что хотел доказать? Что он все еще силен и может запросто, на спор, отжаться от пола сто раз? Что чего-то стоит? Что может просто так зараз заработать кучу денег?
Идиот! Состарившийся, свихнувшийся от алкоголя неудачник, который все еще не растерял прежних амбиций. Амбиций спортсмена, когда-то бравшего призы. На этом его и поймали. Просто подслушали, как он хвастается перед собутыльниками, и поймали, ловко расставив сети.
Он открыл глаза и всмотрелся в еловую чащу. Нигде никакого движения. Ни треска сучка под ногами, ни шуршания высохшей травы. Его преследователи отстали. Они потеряли его. Это факт. Но и сам он потерялся. Лес был огромным. Куда дальше следовало идти, он не имел ни малейшего понятия. А идти надо было. Надо было выбраться из ельника, вернуться к тому месту, где он неправильно свернул. Осторожно пробраться вдоль ручья до дороги. И там уже объявить себя победителем. И даже если они все уже там и ждут его, в бессильном бешенстве щелкая затворами, он все равно их сумеет обойти. Он победит!
И он пошел. Медленно, осторожно, прислушиваясь к звукам ночного леса после каждого сделанного им шага. Постепенно дыхание выровнялось, зрение обострилось настолько, что он стал различать силуэты деревьев в паре метров от себя. Походка сделалась плавной, будто тело обрело прежнюю гибкость. Он повеселел. У него все получится! Он справится! Ему бы только попить, саднящая боль в гортани и во рту не прошла. Ему бы только…
