Свидетель века. Бен Ференц – защитник мира и последний живой участник Нюрнбергских процессов - [79]

«Дожимай!»

В Германии у еврейского благотворительного ордена было множество лож, которые были упразднены в эпоху национал-социализма. В качестве генерального директора JRSO Бен уже участвовал в реституции собственности «Бнай-Брит». Теперь у него возникла новая идея. В военное время правительства США и других стран практиковали конфискацию имущества граждан и организаций вражеских государств. Эти активы могли компенсировать убытки американцев, чьи активы были экспроприированы за рубежом. Главный офис «Бнай-Брит» находился в Нью-Йорке. Если бы удалось установить, что главный офис ордена является законным владельцем конфискованных нацистами денег и материальных ценностей, то он мог бы стать участником компенсационного фонда Министерства финансов США. Филипп Клацник, президент ордена, а позднее министр торговли США, признал потенциал затеи и уполномочил Бена подать соответствующий иск в Комиссию по урегулированию претензий иностранных государств, в чьей компетенции находились эти вопросы. Бен сделал это, и члены Комиссии – независимого органа при Министерстве юстиции, «были впечатлены творческими правовыми аргументами», которыми Бен обосновал претензию. «Возможно, на них произвели впечатление прилагаемые фотографии американских президентов, которые регулярно выступали в качестве основных докладчиков на ежегодных собраниях ордена». После тяжелых переговоров Комиссия объявила о выплате компенсации в размере более одного миллиона долларов в пользу организации «Бнай-Брит».

Потом возникло очередное препятствие. Ушлым лоббистам удалось добиться принятия законодательного положения, согласно которому все деньги компенсационного фонда следовало передать нескольким привилегированным организациям. В таком случае «Бнай-Брит» и другие оставались ни с чем. Бен понимал: чтобы обойти условие, необходима новая поправка, то есть дополнительное положение в законе. Нужно было вызвать общественный и политический резонанс. Сначала Бен организовал встречное лобби: «Мои оппоненты имели значительное влияние на Капитолии, и я обратился к еще более высоким властям». Бен решил привлечь церкви и благотворительные организации, которым также разрешалось подавать иски. Он пригласил их представителей на собрание в Риверсайдскую церковь в Нью-Йорке и убедил в том, что в их интересах дать отпор. Они создали координационный комитет, а Бен стал его адвокатом. Комитет объединил около двух десятков организаций, в том числе католическую и протестантскую церкви и христианские религиозные общины. Особенно поучительным было сотрудничество с католиками. Бен назвал их представителя, сестру Селестину, «самой очаровательной и заботливой монахиней из всех, кто когда-либо держал в руках четки». Ее помощь была «вдохновляющей и безвозмездной».

Тем временем Бен взялся за своих оппонентов: «Как бывшему следователю, занимавшемуся военными преступлениями, мне было легко выяснить, кто кого подкупал». Человеком, который внес проект поправки к закону, был Роман Л. Рускэ, консервативный сенатор от Небраски. Когда он умер в 1999 году в возрасте 94 лет, газета «Нью-Йорк Таймс» отметила его большое влияние на Юридический комитет Сената. С этого Бен и начал. Он связался с Эдвардом «Тедди» Кеннеди, который также был членом комитета. Поскольку семья Кеннеди была убежденными католиками (Джон, брат Тедди, стал первым католиком – президентом США, а одна из его сестер удалилась в монастырь[44]), Бен пришел на встречу вместе с благочестивой Селестиной. Кеннеди проявил сочувствие к их делу, но он не мог так просто решить этот вопрос. «Пришло время снять шелковые перчатки», – решил Бен.

Бен назначил встречу с Рускэ. Они договорились встретиться в эксклюзивном «Сенатском обеденном зале» в Вашингтоне. Сенатор ел суп с белыми бобами и выпил к нему стакан простокваши. Бен предложил ему сделку: 30 процентов денег фонда должны пойти к привилегированным получателям, 70 процентов – к остальным. Рускэ ответил, что сначала ему нужно все прояснить, а на следующий день позвонил и отказался. Все это начинало раздражать Бена: «Сначала мы выпустили пресс-релиз, восхвалявший Рускэ как образцового государственного служащего. Он был председателем комиссии, занимавшейся этой очень важной проблемой, и мы надеялись, что он, конечно, исправит неравенство в законодательстве». Вместе с этим он обрабатывал ассистента Рускэ, «религиозного и честного человека». Бен пригрозил, что, если все пойдет не так, как хотелось бы, последует еще один пресс-релиз. Бен обнаружил, что Рускэ «владеет собственностью на Вашингтон Авеню, используемой в качестве дома терпимости», и при этом сенатор был известен как ярый противник сцен насилия и порнографии в кино и на телевидении. «Я дал ему знак: не связывайся со мной», – рассказывал Бен.

Вскоре противники встретились в Капитолии, Рускэ только что вернулся с заседания.

– Кто это решил на меня надавить? – спросил он, багровея.

– Сенатор, вы знаете кто, – ответил Бен. – У вас есть свои обязанности, а у меня – свои.

Когда дело дошло до решающего голосования в Юридическом комитете, Бен и сестра Селестина ждали за дверью. Сразу после голосования к ним выбежал Тедди Кеннеди.