Свидетель века. Бен Ференц – защитник мира и последний живой участник Нюрнбергских процессов - [72]

Все шло по плану, как вдруг Бен, находившийся на совещании в Нью-Йорке, получил телеграмму. Местная пресса сообщила, что в ходе земляных работ при строительстве парковки рядом со зданием таможни в Фульде найдены кости, вероятно, останки евреев. Бен сказал сотрудникам добиваться распоряжения приостановить все строительные работы и срочно вылетел в Фульду на встречу с представителями города и еврейской общины. Он был вне себя. Положения договора купли-продажи были явно нарушены. Как бывший главный обвинитель на процессе в Нюрнберге, привлекший к ответственности эсэсовских генералов за убийство более миллиона евреев, он не должен был «допускать осквернения еврейских могил какими-либо немцами». В гневе он потребовал снести почти построенное здание и вернуть местность в первоначальное состояние. В недоумении были не только представители города, но и члены еврейской общины. Представители общины поговорили с Беном с глазу на глаз и изложили следующие аргументы. Городские власти в настоящее время были противниками нацистов (хотя некогда тепло их приветствовали). Речь шла о совсем маленьком участке земли. Никто не утверждал, что найдены человеческие кости. Если евреи заставят город снести здание, их жизнь в Фульде станет невыносимой. Бен выслушал и неохотно согласился собрать совет раввинов в Иерусалиме.

Ссылаясь на положения Талмуда, ученые утверждали, что память и останки умерших следует уважать, и подчеркивали, что ни при каких обстоятельствах нельзя возводить здание над еврейским кладбищем. Однако выход есть. Религиозные правила не будут нарушены, если слегка приподнять здание, чтобы оно не касалось святой земли. Как осуществить это техническое чудо, они не пояснили. Бену потребовалось дополнительное заключение. Он не помнит, кто именно нашел решение, но этот человек был настоящим гением. На иудейском кладбище разрешен только один вид сооружений: комната, где верующие могут молиться за усопших. Если построить крошечную синагогу в том углу здания, откуда открывается вид на старое кладбище, возражений не будет. «Именно так мы и поступили», – вспоминает Бен. Вот почему в этом необычном месте появилась небольшая молитвенная комната. На ее фасаде установлена мемориальная доска с надписью: «Эта комната посвящена памяти душ всех святых, почитаемых и великих в Израиле, всех мужчин и женщин почтенной общины Фульды, которые обрели здесь пристанище до расформирования кладбища во время царствования террора».

Когда Бен рассказывает об этом, он до сих пор с озорством в глазах за толстыми очками восхищается «изобретательностью, которая привела к строительству самого маленького, неизвестного и малопосещаемого еврейского храма в мире».

Час костей

Кто должен оплачивать уход и содержание заброшенных еврейских кладбищ? В 1950-е годы этот вопрос вызвал ожесточенные конфликты политического, правового и государственного характера. Бену и возглавляемой им еврейской организации было очевидно, что этим должны заниматься немецкие власти. Было немыслимо просить жертв платить после того, как им причинили вред. Муниципалитеты, федеральные земли и федеральное правительство спорили о том, кто за что отвечает. Каждая административная единица склонялась к тому, чтобы переложить ответственность, а значит, и расходы на других. Разве вопросы культуры и религии не находились в ведении территории? Рассуждая таким образом, федеральное министерство финансов под руководством Фрица Шеффера требовало, чтобы платили земли. Представители земель, в свою очередь, в равной степени обоснованно указывали, что обсуждаемый спорный вопрос является частью компенсационной политики Германии, то есть федеральным вопросом. Даже в Бонне не могли прийти к единому мнению. Министр внутренних дел Герхард Шрёдер (ХДС) признал политически накаляющийся потенциал спора и попытался найти решение на федеральном уровне.

В этой напряженной атмосфере Бен встретился с представителями вовлеченных министерств для обсуждения в Бонне. Разговор начался в дружеской манере. Немецкие участники переговоров признали несправедливость, которая была допущена в отношении еврейских граждан при национал-социализме, и пообещали, что на еврейские места захоронения должны распространяться те же права, что и на христианские. Однако Бену не стоило ожидать, что немецкие налогоплательщики будут неопределенно долго нести финансовое бремя за евреев. Льготы для прихожан христианских государственных церквей также были ограничены.

Это было последней каплей. «Не припомню, чтобы я когда-нибудь в жизни испытывал такую ярость». Если бы немцы не изгоняли и не убивали евреев, у них сейчас не было бы проблем с еврейскими кладбищами. Только из-за ужасных преступлений нацистской эпохи эту тему вообще пришлось обсуждать. Бен вытащил из портфеля конверт, постоянно напоминавший ему о жертвах нацизма. В конверте лежали косточки, которые он нашел во время осмотра лагеря уничтожения Аушвиц-Биркенау, – как он полагал, останки пальчиков младенца, убитого нацистами. Бен высыпал содержимое конверта на стол переговоров. «Кто заплатит? Он? – дрожа от негодования, воскликнул Бен и указал на останки, лежавшие перед озадаченными участниками заседания: – Так пойдите и спросите мертвых, хотят ли они заплатить!» Сбитый с толку председатель распорядился сделать перерыв и поспешил выйти. Примерно через двадцать минут переговоры продолжились. Немецкая сторона сообщила, что берет на себя обязательство соблюдать еврейскую традицию. При этом они подтвердили готовность всегда ухаживать за бывшими еврейскими кладбищами за счет федеральных средств. Позже Бен жалел о своем поведении: «Наши партнеры по переговорам не были преступниками, а я даже не могу вспомнить, извинился ли перед ними».