Свидания в непогоду - [33]

— Ни пуха ни пера! — кричали доярки. — К вечеру вертайтесь!

Петро был в ударе, как всегда в минуты увлечения работой. Люда куталась на ветру в накинутую кем-то шаль, уверенно протягивала кнутом по лоснящемуся пегому крупу.

В совхозе был день получки и, по обыкновению, сопутствующее ей оживление. От мастерской к конторе и обратно сновали рабочие, кучились говорливо у верстаков.

Прибывших встретили гостеприимно. Хозяева сами втащили тележки в мастерскую, и молодой сварщик с горячими цыганистыми глазами, пылко поглядывая на Люду, без промедления приступил к сварке. Петро помогал ему, пока кто-то не тронул его за локоть. Он обернулся; узкоплечий длинный парень нескладно переламывался над ним:

— Замерз, вижу?

— Не па́рит, — сказал Петро.

— Тоже мне, сердяга… — Нескладный огляделся. — Идем, коли…

Петро догадливо, быстро поднялся с корточек, и они отошли в сторону. Вытянув из верстака начатую бутылку с водкой, парень набулькал три четверти стакана, подал Петру:

— За тобой будет.

— Не пропадет.

Солнце глянуло в мастерскую, жарко разлилось по верстакам.

Кусая луковицу, Петро блаженно смотрел на сердобольного парня, на хозяйство его в тесно забитом верстаке. Среди инструмента, клиновых ремней и иного добра лежали там пачки прокладок для доильных агрегатов.

— Вот эти штуки, того и гляди, зарежут нас, — сказал он. — Нигде не достать.

Нескладный прикрыл дверку верстака:

— Хлопочи штуки на две больших — выручу.

— Спасибо. Снабженец привезти должен.

Сбоку откуда-то выпрыгнул, точно чертик из-под земли, мужичок-коротышка с сухим темным лицом. Подозрительно взглянув на Петра, пискнул: «Чего тебе здесь?», а парня ткнул кулачком в бок. Петро отошел: «Ладно, и на том спасибо».

Скоро тележки были сварены и водворены в розвальни. Поблагодарив рабочих, Петро и Люда двинулись к выходу, но сварщик раскинул руки перед Людой, подмигнул:

— Куда, дорогуля? А расчет?

— За расчетом к Ильясову приходи, — улыбнулась Люда.

— Зачем мне Ильясов, с тобой дело имею, — и сварщик обхватил доярку за плечи.

— Отстань, чертяка! — смеялись рабочие.

На голодный желудок Петро захмелел, но в меру. Хорошо и быстро сделанная работа, дружеское участие совхозных механизаторов, кстати подвернувшийся день их получки и парень с посудой — всё настроило его на добрый лад. Прикорнув в кучке сена, он за обратную дорогу почти протрезвел.

На закате, когда пегий трусил к знакомой лощине, Люда окликнула Петра:

— Гляди-кось, начальство прикатило.

У ворот фермы стояла зеленая «победа».

— Прихожин из исполкома, — сказал Петро, протирая глаза.

Люда только теперь спохватилась: если вернулся Ильясов, как бы не дал нагоняя из-за лошади. Петро утешал ее: «Ты разве для себя брала?» — а у самого на душе было неспокойно.

3

Уже стемнело, на ферме зажгли свет. По стенам и балкам метались длинные тени. Неподалеку от главного входа между парны́ми коровьими хребтинами толклись люди. Среди доярок и рабочих фермы Петро увидел Агеева, дядю Костю и подальше, в центре группы, — плечистого Шустрова, Прихожина. Бочком к ним жердью торчал над крупной коровой Ильясов.

— Ну, Ивушка, ну не балуй, — говорил он, притягивая к себе корову за рог, и пояснял Прихожину: — Она у нас рекордистка: в прошлом годе без малого четыре тысячи килограммов дала.

Ивушка мотала головой, шлепала хвостом по костистым бокам.

— Рекордистки есть, а молока нет, — сказал Прихожин.

— Будет, Алексей Константиныч, вот и товарищ Шустров подтвердит. Дай только электродойку наладить.

Высвободив голову, корова звучно фыркнула.

— Аж Ивушке смешно, — произнес чей-то женский голос.

Ильясов повел глазами, отыскивая, видимо, шутницу, но, увидев подошедшую Люду, расплылся в улыбке:

— Ну-ну, покажись, Люся. Как съездилось?.. Тележки-то оставили или обратно привезли?

— Чего их оставлять? Сразу всё сделали.

— Ну, ну, молодец! И ты, Жигай, молодец. Ей-богу, были бы деньги — премию подкинул!

Петро, поблескивая глазами, вышел на свет.

— Он уже, кажется, премировался, — сказал вполголоса Шустров.

— Ну, ступай, Люся, ступай, отдохни, голубушка, — растроганно, совсем уж по-бабьи, продолжал Ильясов и повернулся к Прихожину: — Я всегда говорил: народ у нас инициативный, что председатель недосмотрит — сами подправят… И то ведь сказать: какой ни есть председатель — не семь же у него пядей во лбу.

Оглядываясь на разбредающихся доярок, Прихожин сказал с чуть просительной ноткой:

— Не нужно семь, Лазарь Суреныч: для элементарного порядка и одной достаточно… Хорошо, конечно, что люди проявили инициативу, но еще лучше не доводить до этого.

«Общие места, общие фразы», — рассеянно думал Шустров, исподволь поглядывая на Прихожина. Чем-то не нравился ему председатель исполкома, и думать о нем хотелось как о лице незначительном. А память, подогревая эти мысли, подсовывала картину снегиревского вечера: дымный зал столовой, танцующие пары, и среди них высокая молодая женщина с тонколицым партнером.

— …и вы тоже, товарищ Шустров, как это можно? — вынырнул оттуда, из зала, голос. — Монтаж не закончен, а бригада отвлекается на другие работы. Да еще без вашего ведома!

Шустров напряженно поморгал глазами:

— Не бригада, а один человек. И по моему указанию.