Свидания в непогоду - [18]

А здесь всё не то, не так, и больше всего эти диспетчерские планерки. Но странное дело, удивлялся Арсений: проходило несколько дней, и недостающие детали вставали на свое место в машинах, и Нюрины зернышки складывались в приличные проценты, и звонили Лаврецкому председатели: «Всё в порядке, спасибо!»

Присматриваясь к людям «Сельхозтехники», Шустров не мог первое время понять, кто или что было здесь главной движущей силой. Иванченко был весь на виду, без загадок; Климушкин представлялся знающим, но себе на уме, Земчин — недалеким («напрасно тогда спасовал перед ним!»); другие управленцы — не лучше. Оставался Лесоханов. В этом было что-то необычное, подкупающее.

Лесоханов не шумел на планерках, молча щипал ногти, а если что требовалось от него, говорил неопределенно: «Там посмотрим. Что-нибудь попробуем», — и делал. Шустров замечал также, что и ремонтники, и трактористы понимают главного с полуслова, не медлят с выполнением его распоряжений. Но стоило ему увидеть, как Андрей Михалыч шлепает в своей замусоленной кепчонке по лужам, сопровождаемый Гайкой и Шайбой, или запросто подтягивает штаны в конторе, и уже почти невозможно было представить его без улыбки в роли снегиревского вожака.

На одном из диспетчерских совещаний Арсений доложил по просьбе Лесоханова о состоянии механизации на фермах. Говорил он выразительно, твердо, хотя и не без внутреннего напряжения. Каждое движение его сильных рук было точно выверено и как бы подкрепляло значимость слов: взмах — мысль отчеканена, еще взмах — еще мысль. В кругу людей, давно друг к другу приглядевшихся и знавших, казалось, всё, на что они способны, он был как ядреная опытная «вятка» в кучке рядового сорта ржи, и слушали его внимательно. А Лесоханов тихонько поддакивал: «Так, верно», — и поглядывал на других: неплох помощник?

В тот же день зашел разговор и о выездной бригаде монтажников, в которую нужно было подобрать трех рабочих-универсалов. Старшим в бригаде Андрей Михалыч предложил слесаря Агеева, учившегося заочно в институте механизации сельского хозяйства. Сам Шустров назвал пожилого водителя дядю Костю; эти люди, к которым он успел присмотреться, казались ему дельными. Но когда Иванченко предложил третьим Петра Жигая, Арсений поморщился. После кражи на складе Петра вызывали в Березовскую прокуратуру, допросили. Слесарь присмирел, работал за двоих. «Надолго ли?» — думал с сомнением Арсений, а вслух сказал не то обидчиво, не то в шутку:

— Сплавить штрафника хотите?

Они сидели в кабинете Лесоханова. В ответ на слова Шустрова Андрей Михалыч подошел к стене, на которой висела свежая синька.

— Вы это видели? — ткнул в нее пальцем. — Разбрасыватель удобрений. Конструкция Петра Жигая. И это еще далеко не всё.

— Вижу, Андрей Михалыч… Но, откровенно говоря, всё это как-то не вяжется…

— Мало ли что в жизни не вяжется, — ответил Лесоханов. — На то она и жизнь.

Шустров промолчал. Считая дело решенным, Иванченко попросил его получше присматривать за слесарем.

— Это само собой, — сказал Арсений.

Возвращаясь вечером из столовой, он издали увидел на крыльце Нюру. Она закрывала дверь конторы. Шустров еще минуты две подходил не спеша, а она всё возилась с замком. Но только он подошел — замок щелкнул. Нюра спустилась вниз и стала, несмело взглянув на Арсения.

— Какой хороший вечер, — сказала она, а сама зябко придерживала отвороты пальто.

Шустров не находил, что вечер был хорошим. В мглистом небе бесприютно блуждала луна, понизу вихрилась пыль. Но всё равно — хороший так хороший. Делать у себя в комнате было нечего, и он пошел рядом с Нюрой, а в аллее взял ее под руку.

— Значит, вы скоро в дорогу, в разъезды? — спросила она после минутной паузы.

— Скучать никто не будет, Нюрочка, — какая разница! — ответил он с нарочитой бездумностью.

— Так уж и не будет! — Она хотела спросить «а жена?», но смолчала.

Аллея была пустынной, слабо освещенной. Налетал порывами холодный ветер.

— Подолгу-то вам в хозяйствах и бывать не придется, — сказала Нюра. — Люди у вас в бригаде хорошие — быстро с делом справятся.

— Откуда вы знаете, кто в бригаде?

Нюра улыбнулась растерянно:

— Я у Киры Матвеевны сидела. Дверь приоткрыта была… Вы сердитесь?

— Не с чего, Нюрочка. Просто к слову пришлось. Говорите…

Он убавил шаг. Подставляя ветру плечо, Нюра полуоборачивалась к Шустрову и, всё более оживляясь, рассказывала что-то о дяде Косте, об Агееве. Арсений слушал рассеянно. Едва дойдя до дома Нюры, он отпустил ее руку. Она всё еще говорила — теперь о погоде, о какой-то книге. От ветра или от возбуждения щеки ее пунцовели, и глаза, блестевшие необычно, смотрели на Шустрова с робкой преданностью.

Продолжая думать о своем, он ничего этого не заметил.

2

Дожди прошли, деревья скинули убранство, только молодые дубки не отдавали земле звонкую, цвета старой бронзы, листву. Раздетая Снегиревка непривычно просматривалась насквозь, выставляя латки и ржавые потеки на домах.

По утрам, выглядывая из окна своего «пенала», Арсений видел стынущую в заморозках землю, а однажды, открыв глаза, зажмурился: вся комната была залита прохладным бирюзовым сияньем.