Свидание - [5]

Шрифт
Интервал

Однако он понимал это прекрасно и потому сказал себе, что надо быть мягче; теперь он даже не без удовольствия смотрел на ласточек, которые то проносились, почти касаясь крыльями земли, то, со свистом рассекая воздух, круто взмывали ввысь.

В обнесённом белёной оградой дворе «Мирадор-отеля» в скором времени должны были расцвести арабские сады и экзотические цветы на глади водоёмов, пока же приходилось довольствоваться скромным патио[1] в жёлтых тонах: его широкие низкие своды являли взору в силу эффекта отражения всевозможные оттенки жёлтого. Один казался зеленоватым над пышным пучком дикого овса, другой, под которым цвели алые герани, был телесно-розовым, как мякоть недоспелого арбуза. От горшка с голубым крестовником ложился на жёлтую стену синеватый отсвет, словно лазурный мираж в пустыне. В душе Бернара Боннемена воскрес некогда убитый им самим художник.

«Какой свет… Почему бы не поддаться искушению – прожить долгую, неспешную жизнь… Здесь… Нет, где-нибудь ещё дальше… У меня была бы молоденькая наложница или две…» Устыдившись своих мыслей, он спохватился: «Или Роза. Но с Розой это невозможно, и вообще, с ней – дело другое…»

Запах аниса сильнее разжёг в нем желание выпить. Он повернул голову и увидел Бесье-старшего: тот что-то писал, сидя за одним из маленьких столиков.

– Ты здесь, Сирил! – крикнула Одетта. – Пари держу, ты только что спустился.

Но Боннемен уже заметил, что на столе стоят три высоких стакана, а рядом, на высоком столике, среди выжатых лимонов, рюмок и сифонов с содовой водой, валяются голубоватые листки, вырванные из блокнота Бесье. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы схватить сразу все эти детали, и в нём шевельнулась профессиональная ревность, такая же скорая на выводы, и куда более проницательная, чем ревность женская.

– Ошибаешься, – лаконично ответил Бесье. – Ну а вы как? Хорошо прогулялись? – Он на миг поднял на вновь прибывших свой взгляд стареющего красавца-блондина и опять склонился над бумагой. Не облысевший, но поблёкший, он вёл себя как покоритель сердец довоенных времен, любил одеваться в светлые, почти белые костюмы, искусно начёсывал на лоб серебристую прядь, моргал белёсыми ресницами и близоруко щурился с некоторой наигранностью.

«Он раздражает меня, как перезрелая кокетка, – думал Бернар. – В сущности, я ничего не имею против него, кроме того, что он деверь Розы…»

Привыкшие молчать, когда Бесье работал, обе женщины ждали, присев к столу и положив шляпки на колени. Роза, украдкой послав Бернару чуть просительную улыбку, вернула ему ощущение своей власти над нею. «Большая всё-таки редкость – блондинка, на сто процентов блондинка. Как это мило выражается Одетта? "В двадцать пять – румянец, в сорок пять – багрянец". Да, с возрастом проступят красные прожилки, но пока она восхитительна». Он не сводил глаз с Розы, следя за игрой карминных отсветов на её обнажённой шее, под подбородком, на нежно просвечивающих ноздрях, и ему безумно хотелось написать её такой. Она поняла его желание по-своему и потупила глаза.

– Я закончил, – сказал Бесье. – Сегодня же повезут почту в город… А вы пришли перекусить? Боннемен, у вас разочарованный вид. Посвежевший, но разочарованный. Прогулка того не стоила?

Он потирал кончиками пальцев свои выпуклые, чувствительные к свету глаза и машинально улыбался снисходительной улыбкой.

– Нет… Нет, стоила, – нерешительно произнес Бернар.

– Стоила, стоила, – подхватила Роза, – это просто чудо! А мы не видели и четверти всего! Вам надо было пойти с нами, Сирил. Какая там зелень! А апельсины! Я съела штук двадцать и могла бы ещё столько же!.. А цветы! С ума можно сойти!

Бернар удивлённо посмотрел на неё. Как не походила та Роза, которую он знал, его Роза, на эту хорошенькую болтливую мещаночку. Потом он вспомнил, что Роза, принадлежавшая клану братьев Бесье, и не могла быть иной: ей полагалось разыгрывать из себя маленькую девочку, краснеть по любому поводу и порой ляпать глупости, встречаемые добродушным и умилённым смехом. Он стиснул губы: «Ничего, это у тебя пройдёт, Роза, дай только срок…»

– А вилла? – спросил Бесье. – Как вам вилла? Говорят, сущее безобразие, это правда?

– Вилла?

– Нет там никакой виллы, – сказала Одетта, – только…

– Может быть, Ахмед имел в виду виллу, – вспомнил Бернар, – когда показывал на вершину холма?.. Но наши дамы и знать ничего не пожелали. А Ахмед не говорит по-французски, и…

Бесье недоумевающе поднял брови:

– Не говорит по-французски?

– Это он утверждает, – ввернула Одетта. – У меня на этот счёт есть свое мнение.

Бесье повернулся к Бернару и заговорил, словно обращаясь к восьмилетнему ребёнку:

– Милый мой Боннемен, вам нечего тревожиться о вилле, у меня всё уже здесь.

– У вас всё здесь?.. Что – всё?

Бесье театральным жестом подтолкнул к нему два-три листочка из блокнота, какой-то пожелтевший, истёртый на сгибах план и старую фотографию.

– Вот, – провозгласил он. – Пока вы прохлаждались, я…

Роза встала, и, когда она склонилась над фотографией, её круто вьющиеся золотистые жёсткие волосы коснулись уха Бернара. Но Бернар, внутренне сжавшись, не думал больше о Розе. Старый порыжевший снимок приковал всё его внимание.


Еще от автора Сидони-Габриель Колетт
Клодина замужем

В предлагаемой читателю книге блестящей французской писательницы, классика XX века Сидони-Габриель Колетт (1873–1954) включены ее ранние произведения – четыре романа о Клодине, впервые изданные во Франции с 1900 по 1903 годы, а также очерк ее жизни и творчества до 30-летнего возраста. На русском языке публикуется впервые.


Жижи

В предлагаемой читателю книге блестящей французской писательницы, классика XX века Сидони-Габриель Колетт (1873–1954) включены романы и повести, впервые изданные во Франции с 1930 по 1945 годы, знаменитые эссе о дозволенном и недозволенном в любви «Чистое и порочное», а также очерк ее жизни и творчества в последние 25 лет жизни. На русском языке большинство произведений публикуется впервые.


Невинная распутница

В предлагаемой читателю книге блестящей французской писательницы, классика XX века Сидони-Габриель Колетт (1873–1954) включены романы, впервые изданные во Франции с 1907 по 1913 годы, а также очерк ее жизни и творчества в соответствующий период. На русском языке большинство произведений публикуется впервые.


Кошка

В предлагаемой читателю книге блестящей французской писательницы, классика XX века Сидони-Габриель Колетт (1873–1954) включены романы и повести, впервые изданные во Франции с 1930 по 1945 годы, знаменитые эссе о дозволенном и недозволенном в любви «Чистое и порочное», а также очерк ее жизни и творчества в последние 25 лет жизни. На русском языке большинство произведений публикуется впервые.


Клодина в школе

В предлагаемой читателю книге блестящей французской писательницы, классика XX века Сидони-Габриель Колетт (1873–1954) включены ее ранние произведения – четыре романа о Клодине, впервые изданные во Франции с 1900 по 1903 годы, а также очерк ее жизни и творчества до 30-летнего возраста. На русском языке публикуется впервые.


Клодина в Париже

В предлагаемой читателю книге блестящей французской писательницы, классика XX века Сидони-Габриель Колетт (1873–1954) включены ее ранние произведения – четыре романа о Клодине, впервые изданные во Франции с 1900 по 1903 годы, а также очерк ее жизни и творчества до 30-летнего возраста. На русском языке публикуется впервые.


Рекомендуем почитать
Поединок

Восемнадцатый век. Казнь царевича Алексея. Реформы Петра Первого. Правление Екатерины Первой. Давно ли это было? А они – главные герои сего повествования обыкновенные люди, родившиеся в то время. Никто из них не знал, что их ждет. Они просто стремились к счастью, любви, и конечно же в их жизни не обошлось без человеческих ошибок и слабостей.


Крошка Черити

Забота благородного виконта Десфорда о судьбе юной Черри Стин неожиданно перерастает в страстную любовь. Но на пути к счастью встают родственники Черри, и в результате Десфорд рискует лишиться и любимой, и своего состояния. Удастся ли виконту преодолеть все препятствия, вы узнаете из романа «Крошка Черити».


Роза и Меч

Желая вернуть себе трон предков, выросшая в изгнании принцесса обращается с просьбой о помощи к разочарованному в жизни принцу, с которым была когда-то помолвлена. Но отражать колкости этого мужчины столь же сложно, как и сопротивляться его обаянию…


Страсти по Анне

Начало XX века. Молодая провинциалка Анна скучает в просторном столичном доме знатного супруга. Еженедельные приемы и роскошные букеты цветов от воздыхателей не приносят ей радости. Однажды, пойдя на поводу у своих желаний, Анна едва не теряется в водовороте безумных страстей, но… внезапно начавшаяся война переворачивает ее жизнь. Крики раненых в госпитале, молитвы, долгожданные письма и гибель единственного брата… Адское пламя оставит после себя лишь пепел надежд и обожженные души. Сможет ли Анна другими глазами посмотреть на человека, который все это время был рядом?


Возвращение в никуда (Нина Кривошеина)

Даже лишившись родины, общества близких людей и привычного окружения, женщина остается женщиной. Потому что любовь продолжает согревать ее сердце. Именно благодаря этому прекрасному чувству русские изгнанницы смогли выжить на чужбине, взвалив на себя все тяготы и сложности эмиграции, — ведь зачастую в таких ситуациях многие мужчины оказывались «слабым полом»… Восхитительная балерина Тамара Карсавина, прекрасная и несгибаемая княжна Мария Васильчикова — об их стойкости, мужестве и невероятной женственности читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…


Потаенное зло

Кто спасет юную шотландскую аристократку Шину Маккрэгган, приехавшую в далекую Францию, чтобы стать фрейлиной принцессы Марии Стюарт, от бесчисленных опасностей французского двора, погрязшего в распутстве и интригах, и от козней политиков, пытающихся использовать девушку в своих целях? Только — мужественный герцог де Сальвуар, поклявшийся стать для Шины другом и защитником — и отдавший ей всю силу своей любви, любви тайной, страстной и нежной…