Свидание - [3]

— Что?

Я молчу, потому что «да» я сказала просто так, чтобы она не подумала, что я махала ей рукой просто так.

— Мне нужно салфеток.

Она какое-то время стоит, не реагируя, а потом все же уходит. Я отпиваю из кружки чай. Он совсем остыл. На столешнице рядом со мной лежат салфетки. Их много. Я их сама принесла… Зачем же я попросила еще официантку? Сейчас она принесет еще, и все это будет выглядеть совсем глупо… Так, нужно эти салфетки убрать. Куда? Например, в карман. Я сворачиваю их и засовываю в карман — но они оттуда торчат… Не хочется их смять, потому что смятые салфетки не имеют никакого смысла — они становятся использованными. Поворачиваюсь засунуть их поглубже, чтобы они так явно не торчали. И тут вижу официантку — она стоит рядом с порцией новых салфеток в руках и внимательно наблюдает за тем, что я делаю. В ее глазах — безнадежность.

Глупо. Получилось все глупо. Не нужно было запихивать их в карман. Хорошо, что у меня свидание не с официанткой — а то она уже давно поняла, что я не того… Но это же «не того» никому не мешает. Правда? Я же никого этим… А официантку? Боже. Так, успокойся. Пей свой чай и смотри в окно. Дождь закончился. Смотри на людей. Молодой человек стоит напротив, прислонившись плечом к углу шляпной витрины. И смотрит на меня. Глаза хитрые, прищуренные. Смотрит — изучает. Это он. Это точно он. В вельветовых брюках цвета песка.

Он, наверное, стоит там уже давно. И давно меня изучает. А я тут с официанткой… Интересно, заметил он что-то или нет. Он топчется, переносит вес тела с ноги на ногу. У него новые ботинки. Видимо, жмут. Это точно — он. На ботинках блик — в них солнце. И еще там красивые строчки… И вот они повернулись вправо и пошли — ботинки из хорошей, дорогой кожи. Ушли. Значит, это не он. Вернее всего — это не он… Есть вероятность, конечно, что это все же был он и что он просто не подошел… Или это все-таки не тот человек. И к тому же еще нет трех. А у нас встреча в три.

Вот сейчас мне нужно быть повнимательнее. И стараться, как сказала подруга, не стекленеть…

Два старых человека неясного пола в штанах мешочком и мужских рубахах в мелкую клетку идут, держась за руки. Видно, что они счастливы. А я? Счастливая я или нет?

Справа задуло холодным — в кафе входит женщина с татуированным пером на предплечье… Над пером — маленькая ручка — это спит младенец на ее руках. За ними вбегает ребенок постарше, останавливается перед аппаратом с напитками и начинает нажимать сразу на все кнопки. Женщина какое-то время стоит в проходе и громко по телефону объясняет кому-то про шоколад. Шоколад. Говорят, для некоторых шоколад — наркотик… Иногда хочется его так, что трудно себя сдержать. Я видела лица этих людей у витрин шоколадных лавок. Моя подруга из детства, помню, удивлялась, как у нас может долго лежать шоколад. Она съедала всегда всё, что только в доме появлялось. Она не понимала, как может быть шоколад, который никем сразу не съеден. Как можно около него ходить, дышать, жить…

— Неужели у тебя рука не тянется?

— Не тянется.

— Совсем?

— Совсем.

— Странная ты.

Это «странная ты» — частое словосочетание в моей жизни. Странная ты… А мне казались странными те, кто съедает весь шоколад сразу.

Женщина с детьми садится рядом… Ее провожает взглядом тип с крашеными волосами, вернее, ее задницу… Она, заметив это, вздыхает и смотрит на него с сожалением. Потом, отведя телефон в сторону, заговорщицки наклоняется ко мне.

— Все, абсолютно все мужчины провожают глазами женские жопы. И молодые, и старые. А старые провожают еще и мужские…

Пока я думаю, что на это ответить, она отворачивается. Как тяжело долго сидеть на жестком стуле — тело вдавливается и начинает ныть от боли. Как сильно нас тянет к себе земля. Если хочешь проверить на себе силу притяжения, ложись на каменный пол лицом вниз… и через несколько секунд почувствуешь себя абсолютно раздавленным. Но здесь этого делать не нужно. Официантка сойдет с ума… Не ложись! Шучу. Я веселю себя сама… Это норма или нет? Или лучше не смеяться над своими собственными шутками?.. Мое сознание пытается развеселить мою душу… Да. Точно. Но многие считают, что присутствие души — большой вопрос… Что ее вовсе нет.

Мать с наколкой задевает локтем мою чашку, но та, к счастью, не падает.

— Fuck… — произносит она губами… — Sorry, — говорит она вслух…

Время — остановилось. И никуда больше не движется. Нет, не так. Если бы оно не двигалось, я бы не двигалась тоже, и никто бы не двигался, и ничего бы не происходило. Оно движется, но только не туда. Если, допустим, недавно оно двигалось слева направо, то сейчас оно движется сверху вниз или по касательной. Движется, но не там, где его отмеряют часы. Вот оттого в их измерении — оно стоит. То есть в моем. В моем измерении… Как на этой журнальной картинке… Так, не нужно про эту картинку. И так уже испугала официантку. Нужно думать о чем-то нормальном. Или лучше наблюдать за нормальными людьми. И как бы постепенно войти в их ритм… Принять их условия игры.

Вот прямо перед витриной за столик на улице усаживаются двое. Оба с черными, жесткими волосами — коротко подстриженными. У того, что моложе, — длинная редкая борода. Он берет в руки листы бумаги размера А4 и, неловко переворачивая, читает. Тексты распечатаны из Интернета. Шевелит губами. Будто запоминает. Подносит бумагу очень близко к глазам, видит плохо, но очков не носит. Читает внимательно, не пропуская ничего, водит по строке пальцем. Прочитав, возвращает всё старшему, безбородому. Тот аккуратно складывает бумаги пополам, засовывает в сумку, что лежит у него на коленях, застегивает на ней замок и кладет сверху руки. Бородатый начинает говорить, жестикулируя, изображая руками каждое слово, как глухонемой. Сильно наклоняется к соседу, чтобы тот его услышал. Безбородый слушает и грызет ногти. Однозначно отвечает, прикрывая рот тонкими пальцами. Потом опять говорит бородатый, а безбородый чешет пальцами шею.