Свежий начальник - [2]

Я шагнул вперед, сразу же поскользнулся. Падая, ударился коленом, и, ухватившись руками за перегородку, повис.

— Форсит, начальник.

Это смеялся Вольдемар, он стоял надо мной, но не помогал.

— Стенку отпусти. Тут не высоко.

Голос был снизу, я посмотрел и увидел рядом Бригадира с листами бумаги в руках.

Я спрыгнул, взял чертежи и спустился в бытовку.

Это были чертежи отдельных узлов. Ни внешнего вида здания, ни даже названия, которое обычно пишут в правом углу в красивой рамке, — не было. Были только схемы монтажа, узлы кровли и фундамента.

Когда в полночь бригада ввалилась ко мне, чтобы я открыл им столовую, я спросил Бригадира напрямую:

— Скажи, серьезно, чего мы строим?

Но Бригадир, видимо, был не в духе:

— Ты строитель или где?!

В столовой мне как обычно налили стакан водки. Я выпил. Попросил еще.

— «Еще» в магазине, — сказал Вольдемар.

Я знал, что начальнику можно бегать за водкой только для другого начальника, но не для рабочих — субординация. Но мне уже было все равно. Я надеялся, что, напившись, бригада расколется.

Я вернулся из магазина с двумя литрами.

Закуски с дневной смены оставалось много. Бригадир поставил на стол поддон с котлетами. Вольдемар подтащил бак с гречкой.

Приняв третий или пятый стакан, я расплылся. Но и рабочие не были трезвы: Бригадир с Вольдемаром спорили, сварщик спал. А Багиров философствовал:

— Ты знаешь, — говорил он мне, — прямо сейчас на кране сидит крановщик, ведь он не спустится, не будет пить с нами… О чем это говорит? О том, что он, гнида, ленится… А ведь я такой же, как он, но совсем другой. Крановщик сидит один наверху, а я сижу один… внизу. И ты, начальник, сидишь один в бытовке и валяешь Катькины шмотки… А стройка идет!

Тут я попытался вмазать Багирову по морде, но получилось лишь ткнуть его кулаком в плечо.

Бригадир с Вольдемаром перестали спорить. Сварщик проснулся, разлил водку по стаканам.

— Мужики, чего мы строим, скажите, а? — я чуть не прослезился.

— Какой ты непонятливый, начальник, — сказал Бригадир, — Вот сдадим объект и узнаем. Утро уже.

Мы выпили, посидели еще. И дверь в столовую открыл начальник-грузин, за ним стояли Петрович и сторож.

— Привет, начальники! — крикнул я. — Ответьте мне, что мы строим-то?!

Я сразу отрезвел от своей наглости, но не извинялся и ждал ответа. Начальник-грузин должен был заорать и, может быть, даже ударить меня. Но он переглянулся с Петровичем, со сторожем и спросил разочарованно:

— А ты что, не знаешь? — и потом рявкнул: — Учи централизацию!

Меня долго отчитывали в генеральной бытовке. Я не слушал, смотрел на физическую карту мира и вспоминал еще из школы, что рабочие-китайцы при постройке Великой стены не знали, что они строят, как не знают об этом и умирающие при строительстве островов кораллы. Но сторож загораживал мне спиной острова в Океании, а за начальниками я не видел ни Великой Китайской стены, ни африканских термитников, ни других чудес света.

АНИЗОТРОПИЯ

После свадьбы мы переехали в трехкомнатную квартиру в кирпичном доме в районе Нагатино-Садовники. Рядом: метро Коломенская, парк, мясокомбинат со своим магазином, «Перекресток», «Семейная выгода». Дом стоит в низине. Во дворе тихо, хотя метро очень близко; и летом здесь зелено.

Из «подъемных» я потратил триста долларов на видеокарту. В планах новый чайник.

Ремонт делал под себя шурин, это его квартира. Мы с женой освоили только кухню и гостиную с домашним кинотеатром, кроватью и с мокнущими уже неделю в красных пластиковых ведрах цветами.

Курю в вымерзшей лоджии. Стою вполоборота к балконной двери в темную библиотеку. Тушу сигарету в хрустальной пепельнице. Толкаю дверь и… вздрагиваю.

За стеклом — силуэт жены. Она все время стояла здесь. Наверное, проверяла: не взялся ли я опять за марихуану, или просто хотела быть сейчас ближе.

Иду на кухню, сажусь за компьютер.

Моя видеокарта сглаживает изображение с помощью технологии Edge-detect, умножающею максимальную кратность еще в два раза. Процессор Quad и четыре гигабайта оперативной памяти делают физическую модель реалистичной.

Урчит встроенная техника. Ведущая круглосуточных новостей берет интервью у политика. Я доверяю новостям, потому что ведущая — моя одноклассница. Она симпатичная. Вживую, правда, я не видел ее со школы.

Тестирую видеокарту. Показатели на высоте.

Фурнитура гармонирует с обоями, с латунной раскладкой, делящей кафель и паркет. Все это пространство в мягком сиянии мебельной подсветки кажется золотистым и композиционно замыкается на обручальном кольце.

— Налей чайку, пожалуйста, — прошу жену.

— С сахаром?

— Без…

К ночи становлюсь беспокойнее. Запускаю игры, меняю настройки, пью чай, курю в лоджии.

Звонил друг. Я рассказал ему, что был вчера на хоккее, — играли московское Динамо и хабаровский Амур.

— За кого болел? — спросил он.

— За Амур. Только виду не показывал — сидел на мусорской трибуне.

— Кто выиграл?

— Динамо.

— Поэтому у тебя и сердце болит… — вывел друг.

— Не понял…

— Чего тут непонятного? Болел за Амур, а выиграло Динамо. В медицинских практиках востока считается, что сердечная боль бывает от дефицита любви.

У меня, в самом деле, уже год болит сердце. Но я это связываю с образом жизни: курение, алкоголь, жирная пища, другие излишества. Как будто и вена в левой руке, и левая часть горла, и само сердце вдруг скукоживается, становится ломким, как клеенка на морозе, и ноет, грозясь рассыпаться даже от ходьбы.