Свето-Тень - [18]

— Ариведерчи[5], милый, — и дважды нажала на спуск.

В тот же миг, как из дула вырвался тонкий луч смерти, рубиновый дракон испарился. Прямо передо мной висел одинокий диск Капеллы. Выстрел в солнце… Что ж, если больше нечем заняться… Я вдруг решила, что мне все пригрезилось, что мерзкая змея с крыльями лишь бред больного воображения, вот только саднящие волдыри выдавали реальность происходившего.

Я доковыляла до Брендона. Он слабо дышал, хотя до сих пор был без сознания. Близился вечер; опустошенный желудок настоятельно требовал пищи, а я стояла, мокрая до костей, над чуть живым Императором и не представляла, что делать дальше.

Порыв ветра принес запах разложения, словно из духа противоречия заурчал желудок. Все-таки роль героини тебе не удалась, подумала я, давай переложим сию ношу на ближнего своего. Кроме Брендона, ближних не оказалось, а он был не в том состоянии, чтобы геройствовать.

— Пусть у меня получится, один-единственный раз, — прошептала я, опускаясь на колени. — Пожалуйста.

Я склонилась над Брендоном. Казалось, в его красивом лице не осталось и кровинки. Я оттянула его нижнюю губу и прильнула, словно для поцелуя. Дыхание стало тяжелым, и я направила его в Брендона. Я отдавала ему свою жизнь.

Мир поблек, потом потемнел, потом…

Надо мной склонялось перекошенное ужасом лицо. Блестящие серые глаза, прямой аристократический нос, высокий лоб, очень короткие черные волосы… Создалось на миг и отпустило впечатление, будто я его знаю — знаю чересчур хорошо; красиво очерченные губы зашевелились в безумном мельтешении. Какого черта? Именно с этого вопроса ко мне вернулось сознание, а в мою личную тишину ворвался крик Брендона:

— Очнись, Ирина!

Странный он все же человек, я вроде глаза уже открыла, а он орет, чтобы я очнулась.

— И нечего так визжать, у меня прекрасный слух, — сказала я, садясь на песке.

И тут же очутилась в его объятиях. Он просто-напросто сгреб меня в охапку и стиснул изо всех сил, так, что ребра затрещали. Я судорожно втянула немного воздуха и с трудом прошептала:

— Не так… сильно.

Он ослабил тиски, и я смогла нормально вздохнуть. Что ж, для вернувшейся с другой стороны реальности совсем неплохо. Я вспомнила. Вспомнила морозную пустоту и чувство стремительного полета; и резкое торможение, когда мое «я», мое прошлое, настоящее и будущее слились в сингулярность, и индивидуальный Большой Взрыв, поглотивший пустоту и холод, и нетерпеливый полет обратно. Вспомнила чувство беспредельности и сопряженности с Вселенной.

Рассказывающие про свет в конце туннеля лгут. Лгут и те, кто вспоминает о старце, отказывающемся их принять… Я тоже лгу… Возможно, чуть меньше, чем остальные. Но ведь я и не умирала.

— Прости, — в голосе Брендона звенело нескрываемое облегчение.

Хороша, наверное, была картинка: великий властитель Межгалактической Империи стоит на коленях на песке, нежно держа в объятиях мокрую курицу, чьи непросохшие пряди волос беспорядочно липнут к лицу, а ослабшие руки висят вдоль тела, как две полузадушенные змеи. Рэйна оценила бы.

— Иди сюда, детка.

Так, понятно, Брендон разговаривает во сне. Что, впрочем, после всего произошедшего немудрено.

— Я здесь, Брендон.

Я опустилась на землю рядом с ним, провела ладонью по его щеке…

Внезапно сильные руки обвили мою спину, Брендон прижал меня к себе.

— Милая…

Он же не осознает происходящего, он же просто спит и разговаривает во сне…

— Да, Брендон, да…

Чуть солоноватый привкус губ и невообразимое море нежности… Его длинные чуткие пальцы находят скрепления моего комбинезона, призрачный блеск звезд высвечивает кусочек его лица и падает на мою грудь. По нашему временному убежищу рыщет ночной промозглый ветер, по моему телу прокатывает волна дрожи — я вся покрываюсь гусиной кожей. Мне жарко.

Я до боли закусываю нижнюю губу — нет, нельзя, Ира, что ты делаешь…

Он снова целует меня, проводит кончиком языка по моим губам, после — вкус моей крови и его желания. Он приподнимается, все так же не открывая глаз… И начинает осыпать меня мелкими, острыми поцелуями: щеки, лоб, шея, грудь. Я выгибаюсь, тихо вскрикнув во внимательную тишину.

Брендон открыл глаза. Недоумение, испуг, отголоски всепоглощающей страсти.

— Ирина, я…

Ты же знала, что этим и закончится. Только в сказках главные герои побеждают всех врагов и живут долго и счастливо вместе. Вы же с врагами лишь завязали некоторое знакомство. Называю себя дурой и молча радуюсь, что украла кусочек нежности.

Конечно, он все понял. Только как-то по-своему.

— Извини, Ирина, пожалуйста! Мне сон приснился, и я… в общем, если бы я знал, что это ты, я бы… ну, я ни за что не позволил бы себе…

Я резко отвернулась, пытаясь скрыть предательски нахлынувшие слезы. Отлично! Он готов переспать с любой, за исключением меня!

— Ничего. Мы оба чуть не сделали глупость.

Не заплакала. И голос не задрожал.

— Мы же друзья? — осторожно спросил он.

Я обернулась. После всего, что мы пережили?

— Конечно! — произнесла я вслух. Ты, милый, для меня больше, чем друг, только это уже несущественно…

… Это было ужасно: пробираться сквозь джунгли, опасаясь с каждым новым шагом нарваться на какую-нибудь гадость. Там, на берегу Ривала, все казалось простым и логичным — до Айрина, зимней резиденции Императора, было лишь километров пятьдесят, находиться рядом с разбитым флаэрелем нам не хотелось, тела Стайра и Милена извлечь мы не смогли бы, а хватиться нас должны были лишь к закату, нас раньше не ждали в Айрине. Так или иначе, но решение мы прияли, Брендон докромсал многострадальный флаэрель лазером, достал вакуум-пакеты с едой и кое-какую посуду (мы должны были устроить привал ниже по течению, где Ривал, срываясь с полуторакилометровой высоты, образует красивейший водопад), и мы пошли покорять природу. Уже через пару часов жуткой влажности, стегающих по телу и лицу лиан, и всех остальных прелестей мы поняли, что природа покорила нас. Джунгли: разнообразие, даже буйство растительности, от которого разбегаются глаза, но уже через полчаса все одинаковое — одна ненавистная темная зелень. И насекомые!