Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки - [57]

.

Название инструмента «альбион» – шедевр нейминга. Даже если монахи ничего не понимали в изобретении Уоллингфорда и не осилили сложного трактата, само это название убедило бы их в многофункциональности прибора. Сент-олбанский хронист разъясняет: это сокращение от all-by-one – «все в одном»[289]. И, конечно, это отсылка к первомученику Альбану, а еще щедрая дань патриотизму. Каждый образованный англичанин того времени знал древний миф о беженцах из Трои, которые отправились в путь, следуя пророческому видению о прекрасном и плодородном острове Альбион. Победив предводителя местного племени великанов, беженцы дали острову новое имя – Британия – в честь своего лидера, Брута. В Сент-Олбанской библиотеке хранилась замусоленная копия этой легенды в классическом пересказе Гальфрида Монмутского[290]. Гальфрид не объяснял, почему остров раньше назывался Альбионом, но это сделала другая легенда, которая обрела популярность как раз во времена Ричарда Уоллингфордского. В ней рассказывалось, как некая греческая – или сирийская – принцесса по имени Альбина сговорилась со своими 29 младшими сестрами убить мужей, за которых их насильно выдали замуж. Когда самая младшая из сестер, которая, в отличие от прочих, искренне любила своего супруга, выдала заговорщиц, преступниц схватили и отправили в море на корабле без руля и ветрил. Корабль по воле волн причалил к необитаемому острову, который принцессы в честь старшей сестры назвали Альбионом. Сестры вели счастливую жизнь в исключительно женском обществе, но во сне вступали в связь с призраками, и плодом этой связи стала раса великанов, которые правили Альбионом до прибытия Брута[291].

Сент-олбанские монахи с интересом читали такие истории, пронизанные библейскими аллюзиями и аллегориями. Эта, например, приводила на ум сюжет из книги Бытия, где рассказывается, как падшие ангелы, вступая в связь с земными женщинами, породили расу гигантов, которых Бог стер с лица земли посредством потопа. Монахи видели этих синекожих гигантов на полях рукописей, хранившихся в монастырской библиотеке. И они, должно быть, оценили, что, по версии Гальфрида, последнего великана Альбиона звали Гогмагогом: так же (Гог и Магог) назывались народности, составлявшие армию Сатаны в Откровении Иоанна Богослова[292].

Ричард Уоллингфордский, вероятно, вспоминал о великанах, когда писал свой трактат об альбионе. Источники, на которые он опирался, тоже попали в Англию из Греции и Сирии: труды Евклида, Птолемея и аль-Баттани. Вскоре после того, как в 1327 году Ричард завершил свой трактат, скончался Хью, аббат Сент-Олбанса. В это время Ричард был в аббатстве, и некоторые монахи шептались, будто он составил астрологический прогноз, где предсказал кончину Хью. 29 октября, в день избрания нового аббата, монахи служили мессу в честь святого Альбана. Ричарда попросили прочесть проповедь. Он посвятил ее вызову, брошенному израильтянам великаном Голиафом: «Выберите у себя человека». Ричард явно видел себя в роли библейского героя Давида, принявшего вызов гиганта. Он уже ответил на гигантский научный вызов, попытавшись усовершенствовать приборы, изобретенные его великими предшественниками. Теперь же Ричард чувствовал, что ему по зубам и более серьезная задача: вернуть былую славу и процветание обедневшему и погрязшему в долгах аббатству[293].

Как было заведено, нового аббата избирал совет старших монахов. Согласно обычаю, избранный кандидат должен был продемонстрировать сомнения – пусть и неискренние – перед тем, как принять на себя огромную ответственность, возлагаемую на аббата уставом святого Бенедикта. Но Ричард согласился моментально. Хотя он утверждал, что ошеломлен результатами голосования, некоторые монахи скептически предполагали, что даже краткое его колебание было «скорее притворным, чем неподдельным». Аббатский хронист вспоминает, как Ричард, нимало не смутившись, объяснил свою спешку:

«Брат Ричард Уоллингфордский сам часто говорил, что в тот день, когда он – не без слез – служил мессу в честь святого Альбана, им овладело чувство уверенности в мирном исходе выборов ко славе Господа и его Церкви. Он укрепился в сердце своем и решил, что кто бы в этот день ни стал избранником – избранником Господа нашего и его Церкви, он не ропща примет кого угодно (насколько это в его власти). И поскольку он ощущал такую веру, то, когда выбрали его самого, он поскорее согласился, боясь нанести оскорбление Духу Святому»[294].

Прежде всего Ричард должен был явиться к папскому двору в Авиньоне для утверждения своей кандидатуры. Но едва завершив этот многотрудный – и затратный – процесс, он принялся за финансы монастыря и моральные устои братии. Его предшественник, 18 лет занимавший пост аббата, пустил сбор ренты на самотек, не ремонтировал разрушающиеся монастырские строения и закрывал глаза на недостойное поведение монахов. Однажды, когда аббатство навещала королева Изабелла, женщины Сент-Олбанса устроили акцию протеста: держа у груди младенцев, они пожаловались королеве на насиловавших их монахов. Только то, что королева не понимала по-английски, позволило святой братии замять скандал. Ричард наложил взыскание на монахов, уличенных в «плотском грехе». Но приговор, который он вынес старшим монахам, задолжавшим монастырской казне десятину, был гораздо суровее. Их сместили с высоких постов, пересадили с почетных мест в церкви и трапезной, письменно предали анафеме, приговорили к вечному молчанию и порке дважды в неделю. Впрочем, Ричард, вероятно, не собирался приводить столь жестокое наказание в исполнение и вскоре пошел на мировую с братьями. Он отказался от драконовских мер и наложил на нарушителей тайную епитимью, но отношениям внутри общины уже был нанесен урон. «С этого дня, – пишет хронист, – некоторые лицемерные братья начали сговариваться – точнее будет сказать, злоумышлять – против аббата». Заговорщики планировали сместить Уоллингфорда с поста на основании его слабого здоровья – проказа аббата была уже очевидна