Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки - [109]

Величайшим достижением этой обсерватории стал полностью пересмотренный набор таблиц, известный как «Ильханский зидж», названный так в честь великого хана Хулагу. Сам Хулагу не дожил до 1272 года, когда работы были завершены, но обсерватория уже так прочно стояла на ногах, что пережила и его, и еще пятерых монгольских ханов. Марагинская обсерватория уже несколько десятилетий лежала в руинах, когда ее посетил хан-астроном Улугбек из династии Тимуридов. Вдохновленный увиденным, в 1420-х годах он построил в Самарканде обсерваторию, что превзошла своими размерами Марагинскую.

Труды ат-Туси и его последователей оказали огромное влияние на ученых последующих веков. Их творческий подход к геометрии, обеспечивший убедительную альтернативу планетной модели Птолемея, переняли и те астрономы, которым не довелось побывать в горной обсерватории, в том числе Ибн аш-Шатир, служивший официальным хранителем времени в великой омейядской мечети в Дамаске в те времена, когда Джон Вествик был еще ребенком. Еще одного звали Али аль-Кушчи, его отец служил у Улугбека сокольничим, но сам он в 1440-х годах возглавил Самаркандскую обсерваторию, а позже работал в Стамбуле.

Когда Коперник приступил к выведению математических формул гелиоцентрической астрономической системы, он многое позаимствовал у представителей и последователей Марагинской школы. Созданные им модели определения астрономической широты планет, отклоняющихся на своем пути к северу и югу от эклиптики, основывались на моделях аль-Урди и аш-Ширази, а модели сложного движения Луны были очень похожи на модели Ибн аш-Шатира. Чтобы избавиться от философски сомнительного экванта и показать, что планеты могут двигаться вокруг Солнца по эксцентрическим орбитам, он применил теоремы ат-Туси и аль-Кушчи[495]. Новая система Коперника в итоге была не проще, чем та, которую он пытался заменить. Но он верил, что она истинна, и добился успеха.

Вопрос, откуда Коперник узнал об идеях этих мусульманских ученых, долго ставил историков в тупик. Безусловно, научные достижения Центральной Азии пользовались заслуженной славой: уже через несколько лет после основания обсерватории в Мараге английский монах Роджер Бэкон воспевал тягу монголов к астрономии. К каким-то из необходимых ему теорий Коперник мог получить доступ благодаря широкой сети контактов еврейских ученых, которые на рубеже XVI века свободно обменивались знаниями как с исламскими, так и с христианскими обществами Средиземноморья. Известно, что в Падуе, где Коперник изучал астрономию, межкультурный обмен процветал. Однако бóльшую часть фундаментальных геометрических идей он почерпнул из книг Региомонтана[496].

И Региомонтану, и его учителю Пурбаху покровительствовал влиятельный кардинал и ученый родом из Византии Виссарион Никейский. Его можно назвать центральной фигурой начинавшегося Ренессанса. Если основной целью этого движения, как о том заявляли его лидеры, был возврат к стандартам классического образования, опираться следовало на труды античных философов. В XV веке в пиетете перед классическим образованием и в изучении древних текстов не было ничего нового – это, по сути, отличительная особенность Средневековья. Вся биография Джона Вествика тому подтверждение. Но, кроме смены перспективы, характерной черты Возрождения в области искусства, этой эпохе были свойственны активные поиски трудов древних греков и римлян, которые внимательно изучались и переводились на европейские языки. И тут без связей с Константинополем было не обойтись. Еще до того, как в 1453 году этот исторический центр и оазис греческой культуры захватили турки-османы, образованные византийцы вроде Виссариона посещали Италию, привозя с собой греческие тексты, ранее неизвестные западным философам. Сам Виссарион прилагал все усилия, чтобы поддержать греческих беженцев и познакомить владеющих латынью ученых вроде Региомонтана со знанием, добытым древними греками. Перед смертью кардинал завещал сенату Венецианской республики свою библиотеку, состоявшую из более чем восьмисот рукописей – в основном греческих. Виссарион был не единственным посредником между культурами. Благодаря таким дарам, переводам и внимательному изучению достижения исламской астрономии легли в основу современной европейской науки. Коперника, без всяких сомнений, можно назвать человеком Возрождения – его главный труд «О вращениях небесных сфер» был написан в форме искреннего и откровенного диалога с «Альмагестом» Птолемея. Но одновременно его называли и «самым выдающимся последователем Марагинской школы»[497].

В этой многонациональной череде астрономов скромный Джон Вествик, сидящий за книгами в лондонской гостинице, может показаться фигурой незначительной. Но и его голос вплетается в шумный разговор, посредством которого распространялись, критиковались и уточнялись астрономические теории. Испытывая различные версии «Альфонсовых таблиц», вычисляя почти незаметные колебания апогеев, он выполнял черновую работу астрономической науки. Он конструировал модели, показывал их возможности и просвещал. Он учил, переводил и учился сам – и распространял научное знание на нескольких языках. Может быть, Джон излишне увлекся астрологией, но он, несомненно, внес свой скромный вклад в то, чтобы придать этой науке новый вид. Джон придумал свой экваториум, чтобы определять положение планет, но самое главное, что этот удивительный прибор помогал человеку найти свое место во Вселенной.