Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки - [106]
Давайте попробуем представить его за работой в гостинице Сент-Олбанса. Аббаты, скупавшие окружающие гостиницу строения, жаждали тишины и покоя, но ничто не могло заглушить гула Брод-стрит. Неудобство причиняли не только ремесленники, но и животные. Сразу за гостиницей располагалась больница Святого Антония – странноприимный дом, предлагавший приют двум священникам, одному школьному учителю и двенадцати беднякам. В городе действовал закон, согласно которому свиньям, что принадлежали больнице Святого Антония, в виде исключения было позволено разгуливать на свободе. Свиньи представляли опасность: иногда они даже убивали маленьких детей, поэтому власти оставляли за собой право резать свиней, найденных вне загонов. Их недобросовестным хозяевам грозил штраф в размере четырех пенсов в день. Но на свиней Святого Антония это не распространялось. Согласно местной традиции, поросят, которые были так малы, что на них не нашлось покупателя, передавали в дар больнице. Животные бродили по улицам, а лондонцы откармливали их, превращая заморышей в ценный скот: с их стороны это был своего рода небольшой, но регулярный благотворительный взнос. Госпиталь помечал своих поросят колокольчиками, чтобы никто их не украл и не конфисковал. Однако доносившееся с улицы хрюканье и перезвон вряд ли помогали Вествику вникнуть в планетную теорию Птолемея[482].
Нас не должно удивлять, что Джон, который учил читателей, как сделать экваториум и как им пользоваться, и сам все еще учился. В современных школах укоренилось убеждение, что приобретение и передача знаний неразрывно связаны, но сама эта мысль уходит корнями в глубь веков. Вествик мог обнаружить ее в трудах Сенеки, модного в те времена автора. Хорошо известно высказывание этого философа-стоика: "Homines dum docent discunt" – «Когда мы учим, мы учимся»[483]. Надо понимать, что экваториумы не были сугубо утилитарными приборами. Конечно, их ценили за способность сберечь усилия пользователя и сократить время, потраченное на утомительные вычисления и поиски нужных данных в бесконечных – и не всегда верных – таблицах. Но при всем этом экваториумы выполняли и обучающую функцию. Именно поэтому мы встречаем их в учебниках астрономии, написанных много позже Средних веков. Новые технологии книгопечатания позволили поставить на поток изготовление вращающихся вольвеллов, которые в рукописных книгах встречаются нечасто. Книгоиздатели печатали учебники с бумажными деталями: вырезав их, читатель мог собрать рабочую модель инструмента – ему нужно было лишь раздобыть шелковые нити. Существовали даже очень дорогие печатные книги, которые продавались в комплекте с готовыми, раскрашенными вручную приборами: по их шелковым нитям в качестве бегунков скользили маленькие жемчужины. С помощью таких действующих моделей высокородные читатели овладевали практическими навыками[484].
Но ни украшенные драгоценностями указатели, ни искусно вырезанные драконы, символизирующие лунные узлы, не помогали преодолеть недостатки планетной теории Птолемея. Даже отдавая должное удивительной предсказательной силе моделей, астрономы жаловались на всяческие неувязки. В частности, они хотели знать, например, каким образом апогеи планет могут медленно качаться вперед и назад и не влиять при этом на наклонение эклиптики. Но существовали и вопросы более общего характера. Если Господь создал небеса без пустот и наслоений, могут ли все деференты и эпициклы умещаться друг внутри друга так, чтобы не противоречить эмпирическим данным, полученным в результате наблюдений Солнца и Луны? И самое главное: действительно ли планеты движутся по идеальным окружностям, если учитывать, что центры этих окружностей смещены?
Разочарование средневековых ученых красноречиво выразил Моисей Маймонид. Великий еврейский философ, которого наряду с Аристотелем, Галеном и святым Павлом почтили портретом на окне клуатра Сент-Олбанского аббатства, написал свой труд «Путеводитель растерянных» в Египте в 1185–1190 годах. В нем автор бьется над некоторыми из самых острых проблем юриспруденции, науки и богословия. Вопрос, вечна Вселенная или же сотворена, заставляет его задуматься, как примирить воззрения Аристотеля с идеями «Альмагеста».
«Если то, что утверждал Аристотель относительно естественной науки, истинно, то никаких эпициклов или эксцентрических окружностей нет, и все вращается вокруг центра Земли. Но отчего тогда возникают изменчивые движения звезд? Возможно ли, что, с одной стороны, движение должно быть круговым, всеобщим и идеальным, а с другой стороны, вещи, доступные наблюдению… объясняются одним из двух этих принципов (т. е. эпициклами и эксцентрами) или и тем и другим сразу? Это соображение лишь подтверждается фактом, что, если некто примет все, что говорит Птолемей относительно эпицикла Луны… окажется, что рассчитанное согласно гипотезе двух принципов не содержит ошибки даже в одну угловую минуту. Истинность этой гипотезы подтверждается верностью вычислений…
