Светлые очи мага Ормана - [30]

Потом приходила мама. Ее голос сквозь прикрытые веки, освещенные солнечными лучами, казался хрустальным родником.

— Ванечка, просыпайся. Не встанешь немедленно, защекочу до судорог!

С мамой у него всегда были загадочные отношения. Их в семье трое. Ни на кого она не жаловалась столько, сколько на старшего. И никого так сильно не любила. Когда он стал подростком, они могли спорить на весь дом, так что стекла оконные позванивали. Потом он шел в ванну, умывался. А через минуту возвращался в комнату, чтобы как собака ткнутся ей в плечо:

— Мам, прости, я погорячился.

— Я тебя всегда прощаю, родной, — говорила она, и целовала его в щеку.

Только с ней он делился мечтами и планами. Только она понимала его с полуслова. Кажется, это было так давно! Просто сто лет назад. Это оттого, что последние шесть лет жизни очень насыщенные. Сейчас, когда он не мог рассказать все о том, чем занимается, недосказанность тяготила его. Но она не должна ничего знать, ради ее же безопасности.

Наконец Иван почувствовал, что вполне отдохнул. Можно продолжить путь. Он открыл глаза, и, порывшись в кармане, достал небольшой металлический цилиндр, запаянный с обеих сторон. Свирфа нельзя пронести иначе, как и всех остальных его собратьев. Поискал глазами острый камень, потом взял его в руку и примерился, чтобы вскрыть цилиндр. Учитывая, что сегодня тридцать пятое Дождливого месяца, задание для Свирфа будет очень простое.

16 июня, около полудня. По дороге к перевалу.

Наверно, никто лучше Сергея не понимал фразу классика: «Вся жизнь театр, а люди в нем актеры». Сколько он себя помнил, он играл. Играл со вкусом, с душой, полностью вживаясь в роль. Только глубоко в душе понимал, что это все же роль. Иногда думал с любопытством: «А вот если не играть, то я какой?» Но это настроение мимолетно. Актерствование помогало выжить. И страх, и боль, и отчаяние сыгранное как на сцене становились не такими мучительными, переносились легче. Когда он играл, отчаяние становилось не его, а чье-то чужое. Павки Корчагина какого-нибудь, которого он так удачно изобразил. А раз не его, то стоит ли волноваться? Может, именно из-за такого отношения к жизни он легко адаптировался к Флелану. Конечно, не хватает теплой ванны и мужского одеколона. Нет никакой возможности поиграть на компе или зависнуть в чате. Но зато вот эта степь с горами на горизонте, чем не игра жанра стратегии? Жаль он не программист. Вернулся бы домой, непременно создал что-то подобное. Цель игры — выжить и вернуться домой. Надо вообще-то этот момент хорошо продумать. Ну и что, что не программист. За границей, говорят, за одну идею всю жизнь тебе платят. Вот здорово! А пока можно самому во всем поучаствовать. Покататься на волке. Не на какой-то заморенной кобыле, что катает детишек возле цирка. Ей хвост подпалишь, она и то побежать не сможет. А тут такой скакун — аж ветер в ушах! Вот бы игру такую сделать, чтобы сразу и запахи чувствовать и ветер в лицо.

От избытка эмоций, Сергей снова поднял руку вверх и открыл рот. Так хотелось спеть что-нибудь героическое, но ничего в голову не приходило, кроме уже исполненных «мыслей-скакунов». Наконец, нужная строчка всплыла в памяти, и он заорал во всю дурь:

— Смело мы в бой пойдем, за власть советов.

И как один умрем в борьбе за это!

Представил, как Влад матерится, глядя на него, и рассмеялся. Уж что ему больше всего нравилось, так это доводить мента до комы. Такой он нежно организованный. Не только большой и сильный как носорог, но и дурной как он же. Нет, шутки он, конечно, понимает, но на несоблюдение субординации реагирует мгновенно — другой бы посмеялся и все. Только вот чувствовал Серый печенками, что на Владе пахать можно. Сесть на шею и ножки свесить. Например, прикинуться беззащитным, погибающим. Так он тебя грудью прикроет и на руках из боя вынесет.

Наконец, почувствовал, что для одного дня верховой езды более чем достаточно. Припал к загривку вольфа.

— Родненький, сколько же можно, мы же не железные.

Стремительный его слова проигнорировал, продолжал скакать. Сергей бы изобразил бездыханно слабого, да боялся свалиться на такой скорости. Вот тогда игра закончится мгновенно!

Однако его состояние не осталось незамеченным. Позади рыкнул Свирепый, впереди услышали отклик и бег замедлился. Потом и вовсе остановились. Серый наскоро оценил землю (где б помягче) и картинной упал с вольфа, раскинув руки.

— Ты, конечно, можешь так лежать, — почти сразу услышал он над головой голос эльфа, — но мы остановились, чтобы пообедать. И времени на это немного.

Куда только слабость делась? Он вскочил на ноги:

— Опять жареная на вертеле тушка?

— Некогда нам охотиться и готовить. Съедим, то, что взяли с собой. Для таких как ты есть вяленое мясо.

— И что? — удивился Сергей. — Даже не разогреем?

— Некогда, — отрезал Асуэл. В отсутствии Каона главным стал он, поскольку приказы Тораста никто бы не понял кроме Ута. Никто не умалял талантов хоббита к переводу, но как часто жизнь подкидывает ситуации, когда все решают не секунды, мгновения. А тут пока дождешься понятного приказа… — Нам надо до заката быть в Башне стражей.