Светлы их надежды - [8]

— В этом доме множество архитектурных ценностей — деревянные обшивки, архитравы, камины, они стоят сотни фунтов. Их могут украсть, или они попадут к какому-нибудь недобросовестному застройщику, который даже не поинтересуется, откуда они.

Все, что она говорила, было правдой, но Фейт внезапно сообразила, что Нэш может подозревать в таких умыслах именно ее. Прежде чем она смогла сказать что-то в свою защиту, он снова набросился на нее.

— А ты не собираешься сказать Роберту, что попросила меня поцеловать тебя? — спросил он с уничтожающей мягкостью в голосе.

— Что? Я не… я не просила тебя! — яростно отрицала Фейт, ее лицо порозовело от гнева.

— А вот и неправда, — дразнил он ее. — «Поцелуй меня» — вот что ты мне сказала. — Его рот искривился. — Ну, конечно же, ты всегда все отрицаешь…

Теперь она побледнела от ужаса, потому что считала, что не говорила вслух тех слов. Конечно, она не могла, никак не могла произнести их! Но значит, это все-таки произошло, если только Нэш не обладал способностью читать мысли.

— А теперь ты попытаешься притвориться, что тебе это не понравилось, — продолжал издеваться Нэш.

Это было уж слишком.

— Не понравилось, — равнодушно согласилась она.

— Ах, нет? Ну, тогда есть только один способ проверить, что ты говоришь правду.

Он смотрел на нее взглядом голодного льва, и Фейт прокляла все на свете за то, что позволила вовлечь себя в эту словесную перепалку, в которой Нэш ни за что не оставит за ней последнее слово.

— К сожалению, в «Хаттон-хаусе» не предусмотрена камера пыток для меня, — сказала она с раздражением.

— Мне не понадобятся пытки, чтобы доказать, что ты лжешь, — вкрадчиво произнес Нэш. — Вот, смотри…

Фейт замерла от изумления, когда он притянул ее к себе, не давая вырваться или увернуться.

Она сжала губы, не поддаваясь желанию закрыть глаза, чтобы он видел: она не дастся ему!

— Разожми губы. — Нэш, казалось, не замечал ярости и враждебности, исходивших от нее. — Разожми губы, слышишь, Фейт? — повторил он, проведя кончиком языка по ее побелевшим губам.

Прикосновение его влажного, горячего языка было требовательным, почти нежным и Фейт со стыдом почувствовала, как испаряется из нее гнев, с какой готовностью отвечает ее тело. Если она закроет глаза, то не сможет контролировать себя. Она дрожала, как девочка, которая впервые прочувствовала, что такое настоящий поцелуй. Но Нэш еще даже не целовал ее — по-настоящему не целовал. Он играл с ней, дразнил ее, мучил. Она чувствовала дыхание Нэша, его ни с чем не сравнимый запах, чувствовала…

Фейт застонала от обиды и, не в силах побороть эмоции, приоткрыла рот.

Она прижалась к Нэшу, впилась в его губы, взяла его голову в ладони, чтобы он был еще ближе к ней. «Нэш, Нэш…» — горячо шептала она его имя, и в этом было все то, чего она не смогла выразить в пятнадцать лет: юношеское желание, одиночество ночей, когда она до боли желала его, не зная еще, что означает это желание.

Нэш судорожно вздохнул, как будто необузданная реакция ее тела передалась и ему.

Они целовались, как исстрадавшиеся и изголодавшиеся любовники. Их языки сплетались, боролись, их губы то едва соприкасались, то ожесточенно впивались друг в друга. А потом резко, почти грубо, Нэш оторвал Фейт от себя. Он тяжело дышал, когда спросил ее:

— Нужны ли еще доказательства, что ты лжешь? Или, может, мне следует затащить тебя в постель? Конечно же, ты будешь не против.

Ошеломленная, раздавленная, Фейт стояла, широко открыв глаза, и не могла ответить ни слова. Она не хотела защищаться или объяснять что-то. Ее глаза потемнели от боли и унижения, и она не знала, кого больше ненавидит — его или себя. Она ждала последнего удара — Нэш обязательно расскажет обо всем Роберту, но сейчас он лишь угрожающе молчал. Желудок ее скрутило, голова раскалывалась, а глаза болели от слез, которые она изо всех сил сдерживала.

— Куда это ты направляешься? — спросил Нэш, когда она повернулась и, почти ничего не видя, пошла к двери.

— К себе в комнату. Я устала и хочу спать, — с трудом ответила она. — Это не твое дело, Нэш. Я не обязана отчитываться перед тобой, и ты не можешь меня контролировать!

Он помолчал, а потом заговорил таким голосом, что у нее все похолодело внутри:

— Нет, значит? О, скоро ты убедишься, что тебе следует отчитываться передо мной, Фейт, и что я вправе контролировать тебя. Если, к примеру, мне придется рассказать Роберту, что ты только что сделала…

— Придется? — обернулась она, не сумев скрыть умоляющие нотки в своем голосе.

— По-моему, ты собиралась идти спать, — усмехнулся Нэш.

Он получает удовольствие от этого, поняла Фейт. Ну, что ж, она не даст ему шанса насладиться ее унижением, она не станет просить его.

— Да, я ложусь спать, — согласилась Фейт, повернувшись к нему спиной, и твердым шагом пошла к двери.

Черт, где она научилась так целоваться… и с кем?..

Ни одна женщина до этого так не целовала его, как будто он был ее жизнью, ее душой, ее единственным желанием. Ее единственным в этой, и в какой угодно другой жизни… ее всем! Она целовала его так, как будто ждала этого целую вечность, как будто изголодалась по нему, как будто полюбила его, и только его, — навсегда…