Светлое будущее - [13]

Дежурили, разумеется, аспиранты и младшие научные сотрудники, склонные по молодости к пьянству. А поскольку рядом с Лозунгом кафе «Молодость» и гастроном с мощным винным отделом, то дружинники времени даром не теряли. Первым делом они, основательно упившись, устроили драку со случайными прохожими.

Милиция, естественно, встала на защиту дружинников, ибо сам институт дружинников являет собою образец зародышей коммунистической демократии, коммунистических органов самоуправления (или самоуправства?) общества. И дело замяли. Но вскоре дружинники перепились до такой степени, что все, за исключением одного, угодили в вытрезвитель. Этот исключительный один свалился в промежутке между буквами, и его не нашли. Ночью его раздели жулики. В институте после этого провели большую воспитательную работу. В народную дружину включили нескольких старших научных сотрудников, являющихся членами партии. Среди них один оказался старым опытным алкоголиком. Он-то и научил молодых ребят, как нужно пьянствовать, не попадая в неприятные истории.

— Главное, — сказал он, — заиметь личную дружбу с милицией. Когда было собрание, па котором меня принимали в партию, я был посажен на пятнадцать суток за мелкое хулиганство. Так меня под честное слово выпустили. Теперь, конечно, время уже не то. Так что, ребятки, надо пить умеючи.

СООБРАЖЕНИЯ АНТОНА ЗИМИНА

Прошедший период советской истории, писал Антон, который я называю периодом Растерянности и Стабилизации, был одним из самых интересных периодов не только в истории народов, населяющих Советский Союз, но и в истории человечества вообще. Хронологически это период между XX и XXV съездами КПСС. Разумеется, эти границы более или менее условны: в каких-то сферах советской жизни этот период начался немного раньше XX съезда КПСС, в каких-то позже; в каких-то сферах он закончился раньше XXV съезда КПСС, в каких-то позже. Упомянутые хронологические границы являются суммарными. А так как они являются официальными вехами советской истории, они удобны. И объективны, ибо в Советском Союзе реальная история так или иначе тяготеет к официальному ее представительству, и никакой иной фактической неофициальной истории здесь почти не существует. Советская история не по видимости, а на самом деле есть история съездов, совещаний, планов, обязательств, перевыполнений, освоений, пусков, манифестаций, награждений, аплодисментов, плясок, проводов, встреч и т. п., короче говоря — всего того, что можно вычитать в официальных советских газетах, журналах, романах, что можно увидеть по советскому телевидению. В Советском Союзе кое-что происходит такое, что не попадает в средства массовой информации, просвещения, убеждения и развлечения. Но это все образует здесь несущественный внеисторический фон советской реальной истории. Все то, что постороннему наблюдателю, не прошедшему школу советского образа жизни, кажется ложью, демагогией, формалистикой, комедией бюрократизма, пропагандой, на самом деле образует плоть и кровь этого образа жизни, самую эту жизнь как таковую. А все то, что кажется горькой правдой, фактическим положением дел, здравым расчетом, на самом деле есть малозначащая шелуха реального процесса. Не поняв этого, нельзя понять сути советского образа жизни — классического образца коммунистического строя жизни, к которому так или иначе тяготеет человечество. Если, например, взять такой поразительный факт советской истории предшествующего (сталинского, трагического) периода, как миллионы жертв, с одной стороны, и разговоры о гуманизме, об укреплении социалистической законности, о борьбе с врагами народа, которыми была до предела насыщена атмосфера духовной жизни общества, то именно эти невесомые, казалось бы, разговоры образуют более доминирующую часть тела советской истории, чем вполне персонифицируемые и теперь подсчитываемые репрессии. Я специально привел этот пример, рискуя быть обвиненным в апологетике сталинизма, чтобы в наиболее резкой форме выразить свою основную мысль. Если вы хотите понять, что такое коммунизм, изучите его классический реальный образец — советское общество, т. е. исходите из фактов, а не из абстрактных гаданий и прекраснодушных пожеланий. А чтобы понять советское общество именно в его качестве коммунистического общества, необходимо рассмотреть его с точки зрения его самодовлеющих реальностей и ценностей, а не с точки зрения внешних оценок и сопоставлений. Нужен определенный метод понимания. Если не совсем научный (в силу внутренних советских условий, исключающих научное исследование этого общества в широких масштабах и в полном соответствии с критериями науки), то по крайней мере стремящийся в тенденции удержаться в основных чертах в пределах научности. Надо посмотреть на советское общество в таком разрезе и в такой системе понятий, в каких не заинтересованы смотреть на него ни апологеты коммунизма, ни его противники. Первые не заинтересованы по причинам вполне понятным, вторые потому, что при этом теряются явления, вызывающие наибольший эмоциональный эффект.

Приведу два поясняющих примера. Противники коммунизма рассматривают коллективизацию в Советском Союзе просто как насилие и зверство в угоду некоей идеологической или политической идее, а некоторые защитники исправленного коммунизма (коммунизма без отрицательных явлений его в Советском Союзе, например без массовых репрессий) рассматривают ее как ошибку или в лучшем случае как неудачный эксперимент. Если бы это было действительно только так, то это было бы еще полбеды. Но увы, это не было ошибкой. И не в том смысле, что это было правильно. А в том смысле, что понятия «ошибка» и «правильно» вообще не применимы к случаям такого рода. Здесь нужны другие понятия, ибо коллективизация была нормальным явлением в жизни этого складывающегося социального организма. И понятия «насилие», «зверства» и т. п. здесь тоже не отражают адекватно сути дела. Хотя бы уже потому, что подавляющее большинство крестьян добровольно пошли в колхозы, а всякая попытка восстановить единоличное хозяйство в масштабах страны обречена на провал, если даже ее осуществлять насильственно. Дело не в том, что не было насилия (оно было) и зверств (они были), а в том, что суть дела тут совсем в ином. И если думать не о сведении счетов с тяжким прошлым, а о понимании существа советского (коммунистического) образа жизни в интересах будущего, то надо в корне изменить способ видения и, естественно, фразеологию.