Светло, синё, разнообразно… - [58]

Шрифт
Интервал

Как из любви к монастырю[20]
Катились мы в кабриолете
У бездны мрачной на краю,
И как нам слушать было дико
Средь субтропических чудес
Рассказ про Жоржа с Фредериком,
Как оба мучилися здесь.

ПРИПЕВ.

Синеет море за бульваром,
Каштан цветет, и не один.
Еще ни разу столько даром
Не пили мы крепленых вин[21].
Марго, родная, золотая,
Спасибо вам, спасибо вам!
Мы побывали в кущах рая,
Пора лететь к родным чертям.

ПРИПЕВ.

Поездка в Новосибирск

Не в Самаре, не в Симбирске —
Я сижу в Новосибирске,
Не скажу, что болен зверски,
А скажу, что нездоров,
Глохнут ушки, слепнут глазки,
Но вот то, что хрипнут связки —
Все равно что у модистки
На чулке поехал шов.
А меня ведь пригласили
В самый центр всей России
Не икру задаром кушать,
А послушать голос мой:
Мой прекрасный, мой влекущий,
Мой сердца глаголом жгущий
В нашей жизни проклятущей
Сущий тенор неземной!
Ну и где он, этот тенор?
А он в жопе, вот он где он.
Раздающиеся хрипы
Мало радостей сулят.
А сибирские пейзане
Смотрят хитрыми глазами:
«Дескать, знаем ваши гриппы,
Не сачкуйте, симулянт!»
И приму я стопку водки
И на сцену выйду все-тки
Да и выпущу из глотки
Пару жутких петухов,
Чтобы мэр в Новосибирске
Запретил по-командирски
Подпускать к Сибири близко
Москворецких фраеров!
26.01.07

На день рождения внучки Мирки

Итак, в начале года
Божественной Козы
Что выдала Природа
В последние часы?
Без лишних монологов
Заметим, что число
Прекрасных Козерогов
Заметно возросло!
Ликуйте, Водолеи,
И Овен, и Баран,
Корейцы и евреи,
И гордый внук славян!
Как радостно и щедро
Нам Туся[22] поднесла
Прекрасные полметра
И чудных три кила!
Осталось нам малютку
Пригреть и накормить,
Украсить не на шутку
И жизни научить.
Украсим! И научим!
Не отведете глаз!
И сами станем лучше
Во много тысяч раз!
15.01.02

Из пярнуской тетради

Подлинный интернационализм на Ганнибаловом валу

В городе Пернове
Пили мы перно
(Хоть совсем иначе
Там зовут вино).
В городе Пернове
Знали мы Парни
(Хоть его Давидом
Звали искони).
Дружною гурьбою
Шли мы по следам
Русского арапа
По имени Абрам.
И вкусили радость,
Поровну разлив
Киевский кальвадос,
Таллинский разлив.
Целых два Востока
Украшали вал:
Дальний[23] пил жестоко,
Ближний[24] догонял.
И в обнимку с немцем[25]
Русский исполин[26]
Жертвовал туземцам
Тару из-под вин.
Так возникнул пятый
Интернационал.
Могут все народы
Присоединяться к нам!

Владимиру Лукину

Уже у нас виски седые,
Уже моторчик барахлит.
Сороковые, роковые,
Как молвил некогда Давид.
И то, на что мы уповали,
И срок, назначенный для нас,
Все ожидаемые дали —
Имеют быть как раз сейчас.
Сейчас мы творчески итожим,
Где свет, где тень, где светотень,
И что хотим насколько можем
Осуществляем каждый день,
Казалось бы…
Наш мудрый опыт
Хорош, Володя, только тем,
Что дразнит вновь поставить опыт,
Сорваться в крик, замкнуться в шепот
И снова спутать свет и тень.
С утра в телегу – и в дорогу,
И у порогу, сбившись с ног,
Вновь на ноги! И слава Богу!
И слава…
Нет:
И дай нам Бог!
13.07.79

Элегия

И. Рапп и В. Пономареву

Ой, ребята, болен я.
Шутка ли, потеха ли?
Наши старые друзья
К нам вчера приехали.
Эта встреча протекла
Так тепло и дружески,
Что нутро мое с утра
Все в крови и ужасе.
Ты, подруга, пожалей
Своего пропащего:
Нет на свете тяжелей,
Чем «после вчерашнего»:
Все, что лучшее в тебе,
Плачется и прячется,
А все, что худшее в тебе,
Пляшет и корячится!
Пярну, Пярну, белый пляж,
Облачка повисли…
На песочек белый ляжь,
Об душе помысли…
Что ж вы, старые друзья,
(Эх!) со мной наделали?
Целый день ложуся я
На пески на белыи.
На пупу ли, на спине,
Шило ли на мыло ли…
И все, что лучшее во мне,
Где оно? Да было ли?
Эх!..

«А в Пярну этим летом…»

А в Пярну этим летом
Судьба чеканит нам деньки,
Как золотые пятаки
И звонкостью и цветом.
Ах, в Пярну этим летом
Многострадальный свой живот
Набил я на сто лет вперед
Пельменью и рулетом.
Ах, в Пярну этим летом
Впервые в мире наконец
Пою на сцене как отец:
С дочуркою дуэтом.
Ах, в Пярну этим летом,
Да, этим летом, как и тем,
Промежду актуальных тем,
А также песен и поэм,
Все то же, что известно всем,
С любимым пью поэтом[27].

Пярну-87

В городе Пернове
Так я петь учусь,
Чтобы в каждом слове
Много было чувств.
Петь, насколь возможно,
Просто, без виньет,
Что довольно сложно,
Будучи поэт.
Но балтийский воздух
Чист и честен так,
Что не даст и слов двух
Сочинить кой-как.
А в Пернове-граде
Ганнибалов дух
Слов не даст в тетради
Зря испортить двух.
Здесь, душою тонок
И натурой здрав,
Жив прямой потомок,
Сам того не знав.
Точно, как и пращур,
Ростом невелик,
Кистью рук изящен,
Боек на язык.
А взгляните под нос:
Эти завитки
Вылитая поросль
С предковой щеки.
И стихи он пишет
Пушкину под стать.
Так что лучше в Пярну песен не писать!

Приложение

(Басни, заметки и интересные наблюдения)

1
По Пярну ходят все попарно.
Искусство в Пярну сплошь поп-артно.
А старожилов здешних мест
Зовут «старпяры», вот те крест!
2. 1-е грамматическое наблюдение
Что есть «НА-ПЕРСНИК»? Кавалер,
Встречающий приют на ПЕРСях куртизанки.
Что есть «На-ПЕРСница»?
Тип страстной персианки,
Усевшейся на персианский…
3. Петух и курица (шутливая басня)
В лукошке петушок сказал, топча хохлатку:
«Пардон, мадам, но ваши всмятку»,
«И ладно, – та в ответ, – не жалко ни минуты,
Коль скоро, сударь, ваши круты».
4. Пейзаж
Ветр тащит море на песок
За белый вихр наискосок.

Еще от автора Юлий Черсанович Ким
И я там был

Удостоившись в 2015 году Российской национальной премии «Поэт», Юлий Ким вспомнил о прозе – и подготовил для издательства «Время» очередную книгу своей авторской серии. Четыре предыдущие томика – «Моя матушка Россия» (2003), «Однажды Михайлов» (2004), «Стихи и песни» (2007), «Светло, синё, разнообразно» (2013) – представили его как иронического барда, лирического поэта, сценариста, драматурга… И вот теперь художественная проза, смешанная, как это всегда и бывает у Кима, с воспоминаниями о родных его сердцу местах и близких людях.


Рекомендуем почитать
Свет в окне

Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.


Против часовой стрелки

Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.


Жили-были старик со старухой

Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.


Любовь и голуби

Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)