Светлая печаль Авы Лавендер - [22]

Эмильен видела, как дочь выходит из сада через ржавые железные ворота. Идя по петляющей каменистой тропинке, Вивиан пригибалась под качающимися цветами, игриво отмахиваясь от них. На ней было кружевное белое платье, а в волосах – сплетенный к la fête[23] венок. Она потратила на него не один час, аккуратно соединяя стебли и привязывая ниспадающие теперь на спину ленты.

Про себя Эмильен отметила, что выглядит Вивиан как невеста в день свадьбы.

– По какому поводу ты так приоделась? – Эмильен тревожил отстраненный взгляд Вивиан. В последнее время ее лицо выражало лишь страдание и тоску. Теперь Эмильен заметила, что оно другое: на нем читались волнение и надежда.

– День летнего солнцестояния, – улыбнулась Вивиан.

– А-а. – Эмильен поднялась и отряхнула пыль с колен. – Пригласи Гейба. – Эмильен вся сжалась в попытке поговорить с дочерью как бы невзначай – этому она до сих пор не научилась.

Погруженная в свои мысли Вивиан ничего не заметила.

– Кого?

– Жильца нашего. – Эмильен указала на Гейба, который шлифовал новые перила, недавно поставленные им на заднем крыльце. – Иди, предложи ему, – приказала Эмильен. – Из вежливости.

– Хорошо, – вздохнула Вивиан. – Но я туда иду, чтобы увидеться с Джеком.

Эмильен выгнула брови.

– Откуда ты знаешь, что он там будет?

– Просто знаю и всё.

Блеск в глазах дочери оставил у Эмильен во рту неприятный металлический вкус.

Она протянула руку и вставила в корону из цветов на голове Вивиан веточку лаванды.

– На счастье, – сказала она чуть резче, чем следовало.

Не вымолвив больше ни слова, Вивиан, будто во сне, направилась по каменистой тропинке.

Вивиан замечала, как соседи, зайдя в булочную за хлебом, смотрели на ее мать, как вздрагивали, если она, отдавая сдачу, касалась их рук. Вивиан знала: соседи считали мать странной.

«Должно быть, обо мне они то же самое думают», – размышляла она.

Она запрокинула голову и вдохнула поглубже, пытаясь разобраться в мешанине витающих в воздухе запахов. Влажно и землисто пахли георгины – такой аромат шел от всех цветов, даже от тех, что обладали собственным резким запахом, вроде розы или гардении. От матери исходил аромат свежеиспеченного хлеба, правда с солоноватым душком, как будто хлеб просолился от слез. Вивиан сделала очередной глубокий вдох, чтобы определить, откуда идет еще один аромат. Он был пряным, как запах кедра или сосны. Вивиан всегда успокаивали ароматы древесины, они напоминали ей о Вильгельмине, но сейчас она ощущала сладковатый оттенок, которого у Вильгельмины не было.

На какое-то время Вивиан с восхищением задержала взгляд на лоснящейся от пота мускулистой спине Гейба. Он продолжал трудиться, но поднял голову, и она залилась румянцем от стыда, что он поймал ее взгляд на себе.

– Мне полагается спросить, не хотите ли вы пойти со мной на праздник солнцестояния, – сказала она.

Отложив инструменты, он искоса поглядел на нее.

– Полагается, да? – передразнил он.

Она закатила глаза.

– Ну так как, пойдете или нет?

– И как отказаться от такого предложения? – Оставив разбросанные по крыльцу инструменты и материалы, Гейб спустился следом за ней по холму. Вивиан притворилась, что не видит, как он надевает рубашку. Она не знала, как отнестись к тому, что его размеренная поступь легко сочеталась с ее торопливой походкой.

Среди праздничного веселья они шли молча. На улицах были расставлены ларьки, где продавались громадные початки желтой кукурузы, пропитанные маслом и чесноком, и норвежские лакомства pannekaken, krumkake и fattigmann[24], которыми торговали женщины из соседнего городка. Здесь стояли бирюзово-белые шатры, в которых смуглокожие женщины танцевали с шарфами, и деревянные браслеты на их запястьях постукивали в такт движению бедер. Старшеклассницы из закрытого клуба «Киванис»[25] предлагали местным ребятишкам раскрасить лица, а их мамы торговали пирожками в пользу ветеранского госпиталя, что находится в центре города. На каждом углу музыканты играли на мандолинах, аккордеонах, стареньких скрипках, ксилофонах, кларнетах и ситарах. Семьи победнее, жившие по ту сторону залива, продавали по никелю[26] котят, цыплят и утят.

Гейб вежливо ждал, пока Вивиан покупала шоколадный трюфель в одном из ларьков. Она не знала, как относиться к его взглядам. К тому, как счастлив он был одним ее присутствием.

– Виви, я давно хотел у тебя кое-что спросить… – начал он.

Вивиан приподняла бровь.

– Виви? Теперь у меня есть кличка?

Он озадаченно улыбнулся.

– Тебе не нравится?

– Меня никто так не называет.

Он изучал ее.

– Может, я называю.

Она рассмеялась и вдруг заметила молодого мужчину, который наблюдал за ней с другой стороны улицы. Вивиан с легкой ностальгией припомнила щелку, когда он улыбался, – так в памяти возникают картинки из любимой детской книжки.

Вивиан поднесла сладкое лакомство ко рту, но вместо терпкого вкуса черного шоколада и кокоса, который она обожала, почувствовала лишь вкус улыбки. Вивиан рассеянно взглянула на Гейба.

– Увидимся…

И ушла, прежде чем он успел ответить.

– Назови то, без чего ты не смогла бы жить. – Джек шагнул на низкий бетонный парапет водохранилища. Его отражение в воде было едва различимым в сравнении с ярким светом луны.