Светка даёт в табло - [13]

Я обречённо повернулась к двери.

Не знаю, как Светке удалось за мной проследить. Теперь она стояла, мрачная, даже волосы походили на колючки ежа, покачивалась с носка на пятку и её глаза наливались красным цветом. Фигурально выражаясь.

— Посто…

Сказать я ничего не успела. Сделать, впрочем, тоже.

Светка метнулась вперёд, размахнулась и…

Лёва отступил на пару шагов, прижимая руку к подбитому носу. Он смотрел с таким недоумением, что я не сразу среагировала, еле успела перехватить Светку, которая, не теряя времени, уже размахивалась заново. Удержала за плечи, не давая двигаться.

— Хватит!

Терпение закончилось моментально. Сама от себя не ожидала. Но словно полный танкер, который терял годами по капле груза, вдруг разом стал пустым. Никто и никогда и мысли не допускал, что это возможно. Сам танкер ни разу не думал, что это когда-нибудь случится.

Но вдруг случилось.

Я встала перед ней, отпустила, не стала дальше хватать за руки, но она вдруг сама остановилась и даже замерла, не сводя с меня взгляда. Только задышала быстро-быстро.

Думаю, я всё понимаю. И как тяжело, когда мамы нет, а твой отец — пропойца, которому на тебя плевать. Как страшно сидеть в комнате за хлипкой дверью ночи напролёт, совсем одной, маленькой и беззащитной, и слушать, как на кухне пьют алкаши. Как они шумят, кричат, матерятся, дерутся и крушат мебель. Как после них остаётся только мусорка и ни крошки еды. Как воняет в туалете. Как на тебя смотрят соседки — с брезгливостью, отводя глаза от твоей нестиранной одежды и немытой головы. А когда ты взрослеешь — с неприязнью, будто это ты мешаешь жить всему подъезду. Или противоположно — с жалостью, отдающей превосходством. А в школе ставят четвёрки ни за что, считая, что всё равно тебе ничего не светит. Это их манера помочь тому, кому нужна помощь. И от этого только хуже — словно ты калека, безголовая и бесполезная.

Я могу представить, как с этим жить.

Но ведь я тоже ни в чём не виновата!

Светкино лицо дёргалось, как будто она не могла решить, что делать — плакать или кричать. Маска ярости то и дело слетала, а под ней — боль. Я закрывала Лёву спиной, но сейчас нас осталось двое — я и она.

С моих губ исчезла улыбка, а из голоса — вечный оптимизм, без которого я не могла с ней разговаривать, сразу ком в горле вставал. А я ведь не как те учителя да тётки из отдела по делам несовершеннолетних, не как та опека, которую Светка в глаза ни разу не видела.

Надеюсь, я настоящая. И поэтому нужно сказать, прямо сейчас сказать правду. Вот так — смотря ей в глаза и не отводя взгляда до последнего. Тихо и уверено, как говорят с себе равными, без сладенькой фальши, используемой взрослыми.

— Послушай. Дело ведь не в нём, верно? Я никогда тебя не брошу, никогда! Ты мне ближе чем сестра, сильнее тебя я люблю только родителей. Ты никогда не исчезнешь из моей жизни, я никогда и ни за что не задвину тебя в угол. Но и складывать свою жизнь к твоим ногам я не собираюсь. Я хочу влюбляться, ходить на свидания и нянчить своё разбитое сердце. А когда-нибудь выйти замуж и завести детей. И ты этого захочешь! Сейчас может и думаешь, что никогда и ни за что не станешь такой же предсказуемой и скучной, но станешь точно! Ведь мы обе это понимаем, каждая девочка на свете понимает, что однажды вырастет, и подсознательно хочет семью и детей. Каждая! Так что, Светка, не мешай. Если не хочешь, чтобы я превратилась в циничную карьеристку, или в одинокую кошатницу, или в полоумную любительницу закутываться в плед и читать стихи — позволь мне выбирать самой! Ты слышишь?

После громких слов тишина становится ещё более глубокой. Иногда такой мёртвой, будто весь мир замер. И слушает. И ждёт.

Светка ничего мне не ответила. Она отступила, смотря вначале рассеянно, потом обиженно, а после вовсе опустила глаза.

Но танкер пуст, а вся правда уже вылилась.

Она надула губы, всего на миг, затем расслабилась. В глазах мелькнул огонь — такую Светку я люблю больше всего. Бойца. Не мешок, который приходиться таскать с собой и который каждый шаг боится, что ты его бросишь, о чём не переставая канючит, а такую — словно говорящую — сама кого хочешь уделаю!

Она отступает. Фыркает:

— Очень надо!

И, задрав нос, расправив плечи, уходит прочь. Так, будто сделала великое одолжение, пощадила приговорённых.

Шагов не слышно. Ну, Светка такая лёгкая, что чаще летает, чем бегает по поверхности. Надеюсь, она доберётся до комнаты без происшествий.

— Я впечатлён, — вдруг гундосит Лёва.

Из головы совсем вылетело. Нужно же оказать ему первую помощь!

Тут же навалилась вина за случившееся. За то, что ему пришлось пережить нападение, увидеть всю эту нелицеприятную сцену, в общем, опозорились мы со Светкой, ничего не скажешь. А ещё прилип страх — что он может решить — такая проблемная подружка ему ни к чему. Решит и оставить меня, чтобы сама пасла Светкиных тараканов.

Лёва сидит на стульчике, осторожно ощупывая нос. У него лицо покраснело, кровь прилила к щекам. Видимо, нечасто ему прилетает.

— Ты как?

Из предметов первой помощи только платок, который он достаёт из кармана. Можно намочить ткань водой из бутылки, потом бережно вытереть кровь с лица. Он не теряет времени даром — тут же обнимает за бедра, улыбается, подняв голову, подставляясь моим рукам. Нос, к счастью, не сломан, крови немного. Стараюсь прикасаться осторожно, чтобы не сделать больно.