Забор поднимался постепенно, вылезая из земли, и массивные стальные ворота в него словно вросли, как старый уродливый шрам. Клубы колючей проволоки поверху выглядели будто громоздкие ватные клочья — вот-вот сваляться вниз. Слева и справа у забора высились острокрышие охранные вышки.
— Да уж, не обманули, лагерь, как есть лагерь, — хмыкнула я. И правда, только не от слова «детский лагерь», а скорее от слова «лагерь строгого содержания заключённых». Тюрьма, короче. А пели-заливались в отделе по делам несовершеннолетних, будто мы чуть ли не развлекаться едем, отдыхать и жизнью наслаждаться. Обломайтесь-ка!
— Собаки сутулые, — пробурчала Светка, окидывая злым взглядом вышки и обиженно потирая щёку. — Как есть мрази.
— Да ладно тебе, смотри, погода какая. Весной пахнет, зеленью. Воздух нам не перекроют. Да и от мороза не сдохнем.
— Поражаюсь я тебе, Ясенька, — Светка продолжала тереть застарелый след фингала на скуле. — Жизнерадостная, аж в стороны дрищет. Не запачкаться бы.
— Лучше, чем в сини-жёлтые пятна ходить, как протухший жираф. И я не напоминаю, каким манером вообще сюда угодила.
Светка скривилась и отвела глаза. Признаваться, что виновата, она ни за что не станет, лучше сдохнет — я и сама такая, но совесть передо мной всё же мучит. Если бы она не нажралась и не устроила то злосчастное представление с мордобоем в конце, куда и мне пришлось за неё вписаться, не сидели бы мы сейчас в полицейском уазике и не ждали бы, покуда ворота отворят, чтобы зашвырнуть нас на реабилитацию — всё лето в этом самом лагере. Светку-то конечно давно пора куда-нибудь в подобное место поместить, но как тут оказалась я? Я? Ребёнок из приличной семьи, уравновешенный, который хорошо учится и никогда ни в чём подозрительном не был замечен? Всей моей вины — Светка-соседка, дочь вдовца-алкаша. Мы с ней с детства вместе, ели вместе, гуляли, уроки делали, теперь вот и до драк совместных дошло…
Я, конечно, думала, что родители нас отмажут. Меня, потому что любимая дочь, её — потому что кто ещё о Светке позаботиться? Но они сказали — хватит! Вам обеим будет полезно побывать в реабилитационном лагере. Светке — чтобы знала, куда прикатится, если и дальше так катиться будет, тебе — для общего развития. Чтобы не расслаблялась, значит. Чтобы ценила, что в жизни имеешь.
Не то, чтобы я расстроилась. Просто неожиданно это всё случилось, ещё вчера мы со Светкой болтались по пустырю, дули пиво и траву за заброшенным стадионом, а сегодня — гляди-ка! — не успев очухаться, как королевны въезжаем на отдых в лагерь.
За забором большой пустой двор. Одна охрана и дядечка в белой рубашке, серых брюках и строгих очках. У охранников лица кирпичом и электрошокеры за поясом. В руках — дубинки, на теле — силовая защита. Впечатляет! Сразу о себе высокого мнения становишься — если тебя так стерегут, то ты суперопасная особа! Прямо так и тянет дёрнутся в сторону охранников и крикнуть: «Бу-у-у», чтобы поглядеть, как они отреагируют.
Еле сдержалась.
Светка хмуриться и глядит исподлобья. Недолюбливает она мужиков: ни дохлых алкашей, ни накачанных мачо — её воротит ото всех. Из-за этого у нас конфликт — я-то парней люблю. И свидания люблю, и обмен многозначительными взглядами, и жаркие поцелуи. А из-за Светки вынуждена частенько от этого всего отказываться, потому что она ядом изойдёт, изведётся, но пока не добьётся, чтобы я на парня забила, не успокоится!
Так и живём. Но по правде, Светка мне дороже всех этих парней вместе взятых. С ней даже удобнее — надоел парень, а тут и отмазка имеется — неуравновешенная подруга из неблагополучной семьи, которой хватит ума из ревности его ножичком пырнуть в тёмной подворотне. Так что ради него, его безопасности и сохранности здоровья я вынуждена отказаться от нашей большой и светлой любви! Принести в жертву самое дорогое, так сказать, рыдать до конца своих дней в одиночестве, только бы он находился в безопасности!
Парни не настаивали. Крутили пальцем у виска и дальше шли. Даже быковатые, которые Светку не боялись и сами кого хочешь могли ножичком пырнуть. Эти вообще психованных на дух не переносили, так как сами были психованными и не терпели конкуренции.
К чему это я? В лагере всё по-другому будет.
Мужчина в очках дождался, пока полицейские откроют дверцу, и мы со Светкой выберемся наружу. Следом на землю полетели наши сумки — один из сопровождающих выбросил их и наружу и быстро закрыл дверцу. Очень спешил убраться отсюда подальше.
— Две сегодня? — Спросил у него мужчина. Нас он типа в упор не видел.
— Ага. Документы держи. — Сопровождающий достал с сидения две пластиковые папки и ловко сунул тому в руки. — Ну, мы поехали.
— Подожди, проверю, как оформлены.
— Всё равно назад не повезём. — Нахмурился полицейский, вцепившись намертво в дверцу.
Чего это они нас назад не повезут? Мы вроде ничего не натворили, вели себя тихо. Песни пели по дороге, было дело, но песни приличные, без мата. Дворовой тематики — любовь, печаль, измена и предательство, и в конце все помирают обычно. Или срок отправляются мотать, как пойдёт. И всё. В туалет даже не просились лишний раз. Всего-то раз пять за три часа, и жрать два раза требовали.
