— Наденьте на нее корону, — матушка щелкает пальцами и, служанки достают из ларца золотой обод, украшенный альмаринами добытыми со дна голубого озера в ущелье поющих ветров.
— Как я тебе завидую, — выдыхает сестра, осторожно опуская атрибут власти на мою несчастную голову.
— Мирэ, чему тут завидовать? Да я готова двадцать лун взаперти просидеть, лишь бы не участвовать в этом балагане!
— Глупая ты еще, глупая и маленькая. И отчего дар ты унаследовала, а не я? — Мирэ вертится перед зеркалом, капризно выгнув свои тонкие брови.
— Веришь, сама об этом сто раз думала, — стою с ней рядом разглядывая наши отражения. И все же мы с ней похожи, только у Мирэ волосы ровные, белоснежные, как шелковые нити, а у меня слегка вьющиеся и золотые, как будто солнечные лучи в них запутались, и никак выбраться не могут. — А давай поменяемся, вот смеху то будет! Жених все равно невесту не видел ни разу.
Сестра весело хохочет, подмигивая служанкам. — Поменяться не поменяемся, но погадать, кто есть кто заставим. Несите мою корону.
— Вы что удумали проказницы? — мама хмурится, уперев руки в боки, а потом, глядя как мы приседаем перед ней в одинаковых позах с коронами на головах, тоже начинает смеяться. — Хотите, чтобы у правителя Арзарии глаза от вашей красоты разбежались?
— А пусть угадает, которая из нас его невеста, — мы с Мирэ перемигиваемся, и теперь, наше озорство передается не только маменьке, но и служанкам, а вошедший в эту минуту отец все не может понять, чем же вызвано такое бурное веселье.
— Девочки, милые, нам пора. Все готово к церемонии, — отец протягивает нам с Мирэ руки, и мы, с самым невинным видом, меняемся местами. Дело в том, что старшая дочь должна стоять по правую руку, а младшая по левую, а наша с сестрой шалость спутает жениху все карты. До момента пока меня не попросят произнести ритуальные слова клятвы, он будет пялиться на Мирэ, и думать, что это она его невеста.
Папа качает головой, пряча в углах губ теплую улыбку, он всегда смотрит на наши проказы сквозь пальцы, хотя по большому счету они никогда не выходят за рамки приличий.
Зал Всех Святых заполнен до отказа. Еще бы — поглазеть на будущего правителя мира синего солнца собралась чуть ли не вся нарийская знать. Торжественную тишину, возникшую при нашем приближении, кажется, можно резать ножом, настолько она плотная и густая. Даже статуи богов, стоящие по кругу, внемля важности момента, смотрят с высоты почтительно и строго. Мы выходим на самый центр, и к нам навстречу неспешно двигается процессия коххаров во главе с моим женихом. Боги, если бы не папенькина рука, я наверно грохнулась бы ему под ноги, на потеху всем собравшимся гостям! Взгляд карих глаз неспешно скользит по лицу и фигуре Мирэ, а затем, переметнувшись на мою сторону, буквально пронизывает меня насквозь. В уголках губ появляется ироничная усмешка, и бесстыжий брюнет едва заметным движением, склоняет голову в легком приветствии. Коххары открывают Книгу Судеб, зачитывая ритуальные слова, а я начинаю ужасно злиться и нервничать под пристальным, раздевающим взглядом будущего супруга. Да как он смеет так открыто игнорировать Мирэ? Кажется, ему и вовсе безразлично, что его невеста она, а не я. Нет, я конечно, но ведь он этого не знает и продолжает нагло пялиться, протирая дыру в моем платье. Я вздрагиваю, когда глава коххаров задает вопрос:
— Подтверждаешь ли ты, Тайрон Аэзгерд Видерон Арзарийский, готовность соединить свою судьбу с наследной тэйрой Нарии?
Улыбка правителя Арзарии становится шире, и, не отрывая от меня хищного взгляда, он громко произносит:
— Подтверждаю.
— Подтверждаешь ли ты, Эя Лорелин Аурелия Нарийская, готовность соединить свою судьбу с правителем Арзарии?
Я молчу, сглатывая подступивший к горлу комок, и в образовавшейся паузе чувствую, как возмущенные взгляды присутствующих выжигают во мне гневные дыры. Отец больно сжимает ладонь — похоже, он тоже злится.
— Подтверждаю, — вскинув голову, с вызовом смотрю на того, кто через три айрона станет моим мужем и повелителем. По его лицу скользнула странная тень, и готова поклясться на Книге Судеб — кажется, он мне подмигнул. Эгла, да он издевается, он с самого начала знал, кто я такая! Наглец делает шаг навстречу, протягивая мне свою руку, и мою похолодевшую ладонь крепко сжимают его длинные пальцы. Как же хочется сбежать отсюда, но я терпеливо жду, пока он наденет на меня свой родовой перстень. Холод артефакта тяжелой гирей повисает на моей руке, и возникает такое чувство, что меня только что, словно вольную птицу, посадили в клетку.
— Теперь подаришь мне свой поцелуй, босоножка? — шепот правителя Арзарии раздается над самым ухом, щекотно шевеля волосы у виска.
Жаль, что не могу при всех врезать ему коленкой между ног. Было бы приятно посмотреть, как с его лица сползает наглая издевательская ухмылка.
— А разве вас интересует чье-то согласие? Похоже, вы привыкли брать все, что пожелаете, не спрашивая чьего-то позволения.
И все же мне удается вывести его из себя. Глаза Тайрона превращаются в узкие щелочки, и едва коснувшись моей руки губами, он едко произносит:
