Свет утренней звезды - [133]

Мог ли я представить, что радостное ожидание обернется горьким разочарованием и безудержным буйством, изорвавшим мою душу в мелкие клочья.

Я даже не зашел к отцу — так спешил попасть в зал эллона. Экран скона ярко вспыхнул, настраиваясь на ауру Эи, и я удивился четкости изображения. Когда синеглазку обуревают очень сильные эмоции, картинка становится как никогда ясной.

— Ты действительно хочешь выйти замуж за Тайрона? — задал вопрос ее отец.

Я, еще не осознав, что происходит, с улыбкой смотрел в счастливое лицо моей златокудрой девочки.

— Очень хочу, — она вдруг повернулась к Видерону, одарив его взглядом полным нежности, и радостно произнесла. — Думаю, нам стоит назначить день свадьбы, и не вижу смысла затягивать с этим. Как ты думаешь, дегона хватит, чтобы все приготовить?

Мне казалось, что я сплю и вижу кошмарный сон. Тряхнув головой, попытался отогнать идиотское видение, но оно навязчиво замаячило у меня перед глазами, заставляя сомневаться в здравости собственного рассудка.

— Что за дерьмо? — отключив скон, я простоял минут пять, тупо пялясь в потухшую пластину, а затем включил изображение снова.

Видерон исчез, и на секунду я подумал, что у меня просто были галлюцинации, но когда отец Эи заговорил, все внутри словно сжалось в жесткий, колючий комок. Он говорил ей такие правильные и нужные слова — прописную истину, ту, что красной нитью прошла сквозь мое сердце: жизнь без любви теряет всякий смысл. Но то, что ответила ему моя Эя…

— Папочка, ты зря тревожишься, — синеглазка порывисто бросилась на грудь своему родителю. — Я люблю его. Люблю с первого взгляда, как увидела.

Мир стал стремительно куда-то проваливаться, рассыпаться подо мной, как зыбучие пески Оддегиры. Лучше бы она меня убила. Она любит… Любит. Его! Не меня! Все зря. Все напрасно. Я опоздал. Пустота… Вымораживающий холод… Такой всеобъемлющий, что уже не чувствуешь собственного пульса. Мысли застывают в голове изломанными сосульками. Злой ветер гуляет внутри, завывая раненым зверем. Все вокруг безликое и бесцветное. Куда все исчезло? Где-то в самом центре сердца зарождается тупая ноющая боль. Удар, и… моя рваная душа захлебывается в смертельной агонии.

Я не понимал, что делаю. Вернее, не помнил. Потому что это был не я. Кто-то другой вырывал скон из держателей и трощил его о стену, кто-то другой громил и крушил помещение эллона, разбивая руки в кровь, кто-то другой сидел на полу среди обломков, и безжизненным взглядом провожал тающую в лучах заходящего солнца птицу счастья. Это был не я…

Я пришел в себя на следующее утро, когда отец выломал двери, окинул мрачным взглядом устроенный мною погром, спокойно подошел, и опустившись на пол, сел рядом. Он все понял без слов. Мудрый Антарион просто обнял меня, отдавая мне свою теплоту и подставляя плечо. Я был благодарен ему за то, что он ни о чем меня не спрашивал. Говорить о ней было слишком больно, а слышать о ней еще больней. Я плохо помню, как прожил дегон до ее свадьбы. Днем загонял себя работой до изнеможения, а ночью, как во времена старого доброго Харра, напивался до беспамятства, чтобы не видеть снов с преследующим меня голубоглазым призраком.

— Ты должен забрать ее, — Каан и Сиэм соткались за моей спиной и, плавно обогнув, возникли перед самым лицом. — Ты не можешь ее отпустить вот так.

— Любовь нельзя удержать насильно или упрятать в строгие рамки. Нельзя сжать в кулак и держать там вечно, в страхе, что однажды она вспорхнет, как птица, и улетит от тебя. Она может жить только на раскрытой ладони. Когда ты кого-то любишь, становится не важно, что ты получаешь, важно только то, что ты отдаешь, потому что в этот миг тебе подвластно все. Я люблю ее, и единственне чего хочу, это чтобы она была счастлива. Со мной или без меня не имеет значения. Просто хочу, чтобы каждый ее день был наполнен теплом и светом, и если для этого мне нужно будет отойти в сторону и отдать ее другому, это не такая уж и высокая цена за возможность видеть ее счастливой, — я задумчиво смотрел на вращающиеся кольца мельфиры и маятник, отсчитывающий последние минуты ускользающего сквозь пальцы времени. Я проиграл, мне не было места в ее жизни. Ни в прошлой, ни в этой…

— Она убежала со свадьбы!!! — орущий дурным голосом Аэр возник из воздуха, всовывая мне в руки меч отца.

— Что значит убежала?

— Она не любит его! — дух толкал меня в спину, распаляясь еще больше. — Ты должен успеть! Еще есть время. Быстрее!

Резанув клинком пространство я проложил путь на Нарию.

* * *

Тонкий мир сомкнулся плывущими линиями у моего лица, вязкой патокой прополз по обнаженным рукам, укутал в тонкий плед густого эфира. Сумрак дарил покой и умиротворение, и я надеялась, что Тайрон, не найдя меня у озера, быстро исчезнет, не дав магическому полю забрать у меня последние силы. Я терпеливо ждала, когда из-за зеленого барьера лесополосы появится его ненавистный образ. Хорошо, что тонкие миры не только невидимы и неуязвимы, но еще и непроницаемы, потому что я громко вскрикнула, когда увидела того, кто вышел на поляну.

Мужчина… Огромный… Духи Нарии, да такой одним движением руки раздерет дикого лура, как зайца: от уха до хвоста! Могучий разворот плеч, ноги, словно стволы деревьев в вечных кархемских лесах. Он силен, силен настолько, что его витающую в воздухе мощь я чувствую даже сквозь слои сумрака. Ловлю себя на мысли, что так, вероятно, должны выглядеть боги: недосягаемые и неприступные, как заснеженные утесы в горах Таири. И глаза… Эгла, какие страшные у него глаза — белые, стылые, словно лед, затянувший полынью на реке.