Свет на шестом этаже - [6]

Ничего нового в окне она не увидела. Всё та же лампа и та же герань, та же плотная занавеска. Она подумала: кто-то должен будет выключить лампу, когда рассветёт. Ей вдруг очень захотелось дождаться этого момента и подсмотреть его. Охваченная азартом, она стала дожидаться рассвета. Притащив на балкон из комнаты стул и подушку, она тепло оделась, уселась и стала ждать.

До рассвета оставалось ещё долго, а Татьяна начала мёрзнуть. Можно было бы наблюдать и из окна кухни — так было бы теплее, но тогда снизилась бы чёткость картинки. Хотя она и утеплилась по максимуму, неподвижное сидение на прохладном воздухе взяло над ней верх: она пошла на кухню — готовить себе кофе. Вернувшись на свой наблюдательный пост с чашкой горячего напитка и бутербродом с колбасой, она сначала посмотрела в бинокль и убедилась, что перемен нет, а потом принялась за кофе с бутербродом. "Нашла себе занятие, — усмехнулась она про себя. — Ночью сидеть на балконе и ждать, кто выключит лампу в окне соседнего дома — только сумасшедшему пришло бы такое в голову!"

Но поскольку других занятий у Татьяны в данный момент не было, а спать больше не хотелось, то она, поразмыслив, ничего вредного в этом занятии не нашла. Ей было интересно, и ничего, кроме этого интереса, она сейчас не испытывала. Она почему-то забыла обо всём: об отце, об их бедственном положении, об упавшем с дивана Романе. Она выпила ещё одну чашку кофе с бутербродом, устроила подушку на коленях и, обхватив её руками, положила на неё подбородок.

Несмотря на две чашки кофе, она задремала. Ей показалось, что она закрыла глаза всего на несколько секунд, но, когда она их открыла, сумерки стали синими, а краешек неба зарозовел. Замёрзла она изрядно. Встрепенувшись, Татьяна посмотрела на окно и вздохнула с облегчением: оно всё ещё светилось. Сейчас нужно было быть внимательнее и не отнимать бинокля от глаз, чтобы не пропустить момент, ради которого она просидела полночи на холоде. Татьяна не рискнула отлучиться за кофе и сидела, неотрывно наблюдая за светящимся окном, хотя чувствовала, как замёрзли у неё ноги. Она была в шерстяных носках и валенках, но и это не спасало.

Рассвет вступал в силу, и уличное освещение стало практически ненужным. Татьяна знала, что окно с минуты на минуту должно погаснуть, и почему-то волновалась. Она не сводила с него вооружённых оптикой глаз, и от напряжения ей даже начало мерещиться, что занавеска шевелится. Она не знала, почему её охватило такое волнение, когда занавеска шевельнулась на самом деле. Татьяна даже привстала, уронив подушку с колен.

Занавеска откинулась, и к лампе протянулась рука. Рукав серого свитера — вот всё, что Татьяна смогла рассмотреть в этот момент. Рука нажала на выключатель, и лампа погасла. Занавеска отдёрнулась совсем, и в окне появилась мужская фигура. День начинался ясный, и утреннего света было достаточно, чтобы Татьяна смогла разглядеть этого человека. Обладатель серого свитера был человеком лет тридцати, с обыкновенными, коротко остриженными русыми волосами и заурядным лицом — как показалось Татьяне, не особенно красивым, но и не уродливым. Он уселся боком на подоконник и закурил, глядя куда-то вдаль. С сильно бьющимся сердцем Татьяна всматривалась в него, пока он курил и любовался рассветом. Отделённая расстоянием, Татьяна чувствовала себя почти в безопасности, но внезапно мужчина бросил взгляд в её направлении, заметил её, и его взгляд, до этого момента небрежно скользивший по окнам, остановился и вернулся к ней. У Татьяны стукнуло сердце, и она чуть не уронила бинокль. Мужчина улыбнулся ей, и от тёплого взгляда его серо-зелёных глаз у неё пробежали по спине мурашки. Она в панике убежала с балкона, оставив там стул и подушку, по дороге чуть не сбила с ног отца, который уже проснулся и, очевидно, направлялся в туалет.

— Что такое? — пробормотал он, пошатнувшись и ухватившись рукой за косяк.

Татьяна не объяснила. Снимая в прихожей плащ, она впопыхах уронила его, потом подняла и отряхнула, повесила на плечики. Раздевалась она машинально, почти не отдавая себе отчёта в своих собственных действиях, и пришла в себя только на кухне. Умывшись холодной водой, она поставила чайник, чтобы сделать себе ещё кофе.

В девять утра поднялся Роман. У отца откуда-то взялась одна пол-литровая бутылка пива. Потягивая пиво, Роман смеялся, слушая рассказ Татьяны о том, как он ночью падал с дивана.

— Ну, надо же! — сказал он. — Как в детстве начал падать с кровати, так до сих пор, видно…

— Ты, наверно, края не чувствуешь, — сказал отец.

— Отец как упал, так и проспал, как бревно, не шелохнувшись, — заметила Татьяна. — А ты вертелся, вертелся, да и спикировал вниз. Причём два раза.

— Удивительно, — покачал головой Роман. — Я этого совершенно не помню.

Татьяна изобразила в лицах, как он в полусне карабкался на диван после первого падения, и Роман хохотал от души. Потом оба — и Роман, и отец — изъявили желание поесть. Татьяна принесла им бутербродов, но тут выяснилось, что кроме минеральной воды, пить нечего. Роман после вчерашней попойки очень хотел пива, и Татьяну послали в магазин.