Свет — мое призвание - [39]

Знакомясь с физическими лабораториями, Вавилов восхищался тем, что немецкие коллеги располагают отличными оптическими и электрическими приборами, обширными наборами высококачественных химических реактивов, физическими журналами, где могут быстро публиковать свои работы. Все это позволяло проводить широкие исследования в различных областях физики.

Однако многие работы советских ученых, несмотря на нелегкие условия, в которых они проводились, и прежде всего работы самого С. И. Вавилова и его сотрудников, находились на переднем крае науки и часто превосходили результатами исследования зарубежных ученых. Каких же вершин можно достичь, если оснастить отечественную физику самым современным оборудованием?

Вавилов стремится в деталях познакомиться с методами и приемами работы немецких физиков, изучить возможности имеющейся у них аппаратуры. С этой целью он посещает известные оптические фирмы Цейса, Фюсса и ряд других, где ведет беседы с их представителями, хочет организовать их поездки в Москву для официальных переговоров о поставке физических приборов в Советский Союз.

«Был на днях с Прингсгеймом у Цейса и опять облизывался. Господи боже ты мой, чего у них только нет. Дуги эти самые на каждом столе, поляризационные установки, интерферометры, универсальные эпископы-эпидиаскопы такие, что умри, лучше не будет — вот бы в институт для коллоквиумов. Здесь на коллоквиумах всегда всякие таблицы и рисунки из книг показывают в эпидиаскопе...»

В другом письме он писал:

«Дня три тому назад был в фирме Фюсса. Провел там целый день. Пошел по приглашению. Показывали мне все — и склады, и мастерские. Кормили, поили, всякие хорошие слова говорили. Смысл всего этого ясный — хочется поторговать. Когда узнали, что у нас в Москве состоится Физический съезд, то стали на него проситься послать представителя. Если можно, передайте кому-нибудь из членов комитета съезда предложение пригласить на съезд представителей наиболее почетных немецких фирм физических приборов. Они привезут каталоги, могут дать разъяснения и проч. Разумеется, для съезда от этого была бы польза немалая».

Сергей Иванович регулярно пересылал в Москву описания и проспекты наиболее важных приборов, выпускаемых в Германии, энергично добивался выделения денег на приобретение наиболее интересных образцов.

Он писал: «У меня страшная нехватка времени. Свободны только 3 — 4 часа вечером, и многих поручений я не успел исполнить, многого не видел и вообще далеко еще не наладил ни своей работы, ни житья».

Несмотря на это, он очень большое внимание уделял комплектованию научной библиотеки Института физики и биофизики, поддерживал непрерывную связь с библиотекарем института Александрой Николаевной Лебедевой (родной сестрой Петра Николаевича Лебедева), сообщал ей названия немецких книг и номера немецких научных журналов, которые следовало приобрести для библиотеки.

Жить и работать за границей приходилось в нелегких условиях: «Прингсгейм сейчас в отпуске, в отъезде, и я работаю один. В институте по причине каникул не топят, и стоит собачий холод. Греюсь у реостата вольтовой дуги».

Деньги приходили с опозданием, и Сергей Иванович нередко отказывал себе в самом необходимом. Благодаря за денежные хлопоты, он шутливо писал В. Л. Левшину: «Большое спасибо, без Вас бы я с голоду сдох, и отправили бы меня в СССР по этапу».

Холод и более чем скромная пища сказались на здоровье: Сергей Иванович жаловался: «...на меня навалилась напасть в виде какой-то особой зубной боли. Замечательно, что то же случилось с Прингсгеймом, хотя в значительно более слабой форме. Вот уже дней восемь-девять меня непрерывно преследует зубная симфония, работаю, разумеется, очень плохо по этой причине». Позднее он пишет: «Последнее время меня что-то лихорадить начало, и чувствую себя скверно».

Однако, несмотря на трудности, Сергей Иванович не утрачивал бодрости духа. Его письма полны оптимизма, у него масса творческих планов, которые не терпится осуществить. Все, что отрывает от работы, вызывает раздражение: «Скоро здесь пасха. Придется, вероятно, дня на два куда-нибудь уехать. Так уж получается». В письмах нередко можно встретить фразы типа: «Работаю я очень много, но толку мало». Их можно объяснить лишь чрезвычайно высокой требовательностью, которую предъявлял к себе Вавилов.

Помимо Берлина и Далема Сергею Ивановичу хотелось посетить Геттинген. Финансовые затруднения долго не позволяли осуществить поездку, ради которой он даже пытался продать имевшиеся у него научные журналы. В конце командировки мечта сбылась, и Вавилов побывал в Геттингене.

В те годы этот маленький университетский городок был признанным центром научной мысли не только Германии, но и всей Европы. Теоретическую физику в Физическом институте Геттингенского университета возглавлял Макс Борн, экспериментальную физику — Джеймс Франк, математику — Давид Гильберт. Особенно крупной фигурой был Борн, которому в то время было около сорока пяти лет. Вокруг него группировались многие выдающиеся теоретики. Среди них были Виктор Фредерик Вайскопф, Вернер Гейзенберг, Вальтер Генрих Гайтлер, Паскуаль Иордан, Роберт Оппенгеймер, Вольфганг Паули, Энрико Ферми и ряд других известных ученых.