Свет любви - [81]
— Смирна-а, р-равнение направо! — скомандовал капитан Гурьянов и чеканным шагом пошел навстречу начальнику училища.
По команде Еремин резко повернул голову вправо и стал видеть только грудь четвертого человека, то есть грудь Князева. Или оттого, что слишком напрягся, или потому, что комэск докладывал тихо, его слов Еремин не расслышал. Он повертывал голову по мере того, как генерал подходил к середине строя. Вскоре ему хорошо стал виден генеральский китель с множеством орденских лент, составлявших треугольник острием книзу, Лицо Тальянова скрывалось в тени черного козырька, на котором золотился змеевидный жгут.
Тальянов остановился, приложил руку к козырьку, сказал:
— Здравствуйте, товарищи!
— Здрав желав, товарищ герал, — гаркнули шеренги, сглотнув половину букв уставного приветствия.
— Вольно!
Еремин ослабил ногу и глубоко вздохнул.
— Товарищи техники! — начал генерал, и Еремину показалось, что он смотрит в его глаза. — На вашу долю выпала тяжелая задача… — Тальянов говорил о трудностях последнего летнего сезона и особо о второй эскадрилье, где каждый день выходили из строя самолеты и неизменно восстанавливались, где дело доходило до того, что один механик обслуживал по две машины, то есть работал, если исходить из штатного расписания, за шестерых!
Цитируя слова Циолковского и повышая голос, Тальянов заявил:
— Отныне и на этом старом аэродроме кончается эра самолетов винтовых и начинается эра самолетов реактивных!
Строй зашумел. Генерал сделал паузу и торжественно произнес:
— Только сыны советского народа могли с честью выдержать такое трудовое напряжение. Спасибо, дорогие товарищи!
— Служим Советскому Союзу! — вдохновенно отозвался строй.
Мише в продолжение всей речи казалось, что генерал смотрит ему в глаза и видит подворотничок не первой свежести. Пахомов подшил его еще вчера, а сегодня сменить не успел — переналаживал движок и стригся. Миша два раза дотрагивался до воротничка, но тотчас опускал руки по швам: дисциплину строя нарушать нельзя.
Объявив эскадрилье, а потом Пучкову благодарность, генерал отошел в сторону и что-то сказал полковнику Грунину. Тотчас на то место, где осталась на траве вмятина от сапог генерала, вышел капитан Гурьянов.
Еремин хорошо видел его лицо со шрамом под глазом, отчего казалось, что комэск, прищуриваясь, смотрит именно на него, Еремина. В руках у комэска было несколько листов бумаги.
— Внимание! — объявил он. — Слушайте приказ…
Демобилизации по приказу подлежали Князев и Комаристов. А Желтому, Ершову и еще некоторым первым механикам присваивалось звание младшего техника-лейтенанта. И офицеры и сержанты переводились в войска противовоздушной обороны.
Это-то и называл Пучков новой жизнью.
Заманчиво звучали дли «технарей» учебного заведения слова «войска противовоздушной обороны страны», особенно для тех, которые становились офицерами. Чувство радости было такое, что, если бы не дисциплина, они бросились бы к генералу, капитану Гурьянову и стали качать, качать… Казалось, после бесконечных аэродромных будней настал торжественный праздник.
На другой день прибыла с завода бригада для монтажа реактивных самолетов. Механики Пучкова стали готовить свои «старушенции» к перегону на другой аэродром.
Теперь не было спешки: работали только по утрам, а в знойный полдень и вечером в саманном сарае изучали новую материальную часть, бегло знакомились с авиационной техникой зарубежных стран. Конструкцию двигателей преподавал инженер-капитан Дроздов, только что приехавший с завода, устройство самолетов — капитан Гурьянов.
Как-то Пучков, вернувшийся от монтажников, вошел в саманный сарай. Здесь шли занятия. Возле схемы новейшего истребителя стоял комэск и водил указкой по кабине.
— В этом типе самолета, — говорил он, — кабина абсолютно герметизирована. Это необходимо для того, чтобы поддерживать в ней определенное давление я нагнетать в нее кислород. Вы знаете, что на больших высотах атмосферное давление значительно ниже, чем на земле. И если бы нас всех, кто сидит сейчас в сарае, поднять на высоту, скажем, двадцать километров, — в наших жилах от перепада давлений закипела бы кровь…
— И можно было бы заказывать панихиду, — шутливо добавил инженер-капитан Дроздов.
— В герметическую кабину, как я уже сказал, нагнетается кислород, — продолжал комэск. — В связи с резким возрастанием «потолка» самолета пришлось отказаться от тех кислородных масок, устройство которых вы знаете лучше меня. Нужны более надежные приборы. Одним из таких приборов, кстати, выполняющих и другое назначение, является вот это подобие скафандра. — Указка Гурьянова уткнулась в темный комбинезон, висевший рядом со схемой истребителя.
Гурьянов снял комбинезон с шарообразным прозрачным колпаком вместо капюшона и подал Мише Пахомову.
— Наденьте.
Миша стал неловко залезать в комбинезон.
— Помогите ему! Потренируйтесь, — сказал Гурьянов, — вам часто придется облачать летчиков в этот высотный костюм. Как видите, он из плотной двойной материи. В пространство между внутренним и внешним слоем автоматы подают воздух. Чем выше перегрузка, тем больше подается воздуха. Он сильнее «поджимает» летчика, и тот легче выносит перегрузку.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.