Свет и тени - [63]

Прошло много лет. Умер Хоромохон, умерла и его жена. Почти все дело перешло в руки Джанки. Со временем он смог переехать из наемного дома в собственный трехэтажный. Верно служившие хозяину никелевые часы были с позором изгнаны и заменены золотыми. Новые часы, подобно любимой жене, всегда были у сердца хозяина.

Теперь, когда кошелек был полон, все увлечения горестной юности казались Джанки ребячеством. Он хотел любыми средствами вычеркнуть эту главу из истории своего рода и вернуться в свою касту и твердо решил выдать дочь замуж за человека своей касты. Несколько женихов, привлеченных богатством невесты, давали свое согласие, но, когда об этом узнавали их родственники, они нарочно поднимали шум, и свадьба расстраивалась. Джанки был согласен взять и необразованного зятя; видимо, он не боялся даже счастье всей жизни дочери принести в жертву богине общественного положения.

Вот тут-то он и услышал об учителе ткацкой школы. Оказывается, он принадлежал к роду тхангорских Бошаков, а имя их предка Обхирама Бошака было хорошо известно. Сейчас они обеднели, но ведь семья Бошаков была более родовитой, чем семья Нонди.

Хозяйке Рошик понравился, даже когда она увидела его издалека.

— Какое у него образование? — спросила она у мужа.

— Это не имеет для нас значения. Наоборот, чересчур образованные люди теперь весьма неохотно подчиняются требованиям индуизма.

— А как у него с деньгами?

— Он порядком в них нуждается. Это нам на пользу.

— Придется звать родственников? — вновь спросила жена.

— Нет, спасибо, я уже много раз это делал. Родственники всегда с охотой приходили, но свадьба всякий раз расстраивалась. Я решил сперва сыграть свадьбу, а потом уж вести приятные разговоры с родственниками.

Рошик день и ночь думал о возвращении в деревню, но он не видел способа, каким можно было бы вдруг, быстро собрать нужную сумму денег. И когда совершенно неожиданно явился выход из положения и обеспеченность, он, разумеется, не собирался зевать и терять время. Когда Джанки-бабу спросил у Рошика, не желает ли он известить о свадьбе своего брата, молодой человек ответил:

— Нет, в этом нет никакой необходимости.

Когда все свершится, вот тогда-то он удивит брата, думал Рошик. Разве так уж плохо, если брат непосредственно убедится, на что он способен?

Свадьбу сыграли в положенное время. В качестве свадебного подарка среди других вещей первым должен был быть велосипед — таково было требование Рошика.

VII

Был конец месяца магх. На полях цвел лен. В домах варили сахарный тростник, и повсюду разносился его запах. Амбары были полны риса и бобов; кули сухой соломы возвышались возле коровников. На противоположном берегу реки на пастбищах пастухи соорудили шалаши и жили там, наблюдая за скотом. Перевозчики на реке остались почти совсем без работы — вода спала, и люди, засучив подолы, переходили реку вброд.

Рошик, помимо рубашки с воротником, был в тщательно заправленном в складки щегольском дхоти; поверх был наброшен черный плащ из тонкого сукна, с незастегнутыми пуговицами; цветные носки и модные английские ботинки из блестящей черной кожи дополняли наряд. Он быстро ехал на велосипеде по окружному шоссе.

На немощеных улицах деревни Рошику пришлось сбавить скорость. Обитатели родной деревни не узнали его в такой одежде, он же ни с кем не вступал в разговоры — ему хотелось, раньше чем его узнают другие, показаться брату. Но уже около дома его заметили дети. Неподалеку был дом семьи Шойробхи; дети побежали туда с криком:

— Приехал жених Шойробхи, приехал жених Шойробхи!

Гопал был дома, но, прежде чем он успел выбежать во двор, велосипед уже стоял у дома Рошика.

Спустились сумерки. В комнатах было темно, на двери висел замок. Пустой, брошенный дом, казалось, беззвучно, горько плакал: «Дома никого нет! Дома никого нет!»

Сердце Рошика сжалось от нестерпимой боли, в глазах потемнело, ноги дрожали; он ухватился за запертую дверь. Откуда-то издалека доносился звон храмовых часов — казалось, он доносил до Рошика звуки торжественного прощанья с чьей-то безвозвратно ушедшей жизнью. Глиняные стены, соломенная крыша, запертая дверь, живая изгородь вокруг дома, наклонившаяся финиковая пальма — все, что он видел перед собой, представлялось не существующим в действительности, а лишь картиной утраченного прошлого.

К нему подошел Гопал. Бледный Рошик посмотрел ему в лицо. Гопал молча потупил глаза. Рошик с плачем закричал:

— Нет больше брата! — и, обессилев, сел около двери.

Гопал сел рядом с ним:

— Рошик-дада, друг, идем к нам, идем!

Рошик вырвал руку и упал на землю.

— Дада, дада, дада! — рыдая, кричал он.

Но брат, который всегда выбегал на звук его шагов, не откликался.

Наконец отцу Гопала удалось уговорить Рошика зайти к ним. Подходя к дому, Рошик заметил, что Шойробха осторожно прислоняет к стене какой-то предмет, завернутый в вышитое им когда-то одеяло. Услыхав звуки шагов, она убежала в дом и скрылась. Подойдя ближе, Рошик увидел, что в одеяло завернут велосипед. Он сейчас же все понял. Рыдания сдавили ему грудь.

Когда Рошик ушел из дому, Бонгши стал работать день и ночь без всякого отдыха и сумел скопить деньги и на велосипед и на свадьбу. Ни о чем другом он не мог думать. Как усталая лошадь бежит, напрягая все свои силы, и, достигнув цели, падает мертвой, так свалился и Бонгши в тот день, когда собрал необходимую для свадьбы сумму и получил с почты заказанный велосипед. Руки его опустились в изнеможении, и станок остановился. Он позвал отца Гопала и, сжимая ему руки, сказал: