Свет и тени - [53]

Разговор на этом окончился. Хорлал думал: «Если бы у меня было бы что-нибудь свое, я продал бы дом и имущество и помог бы мальчику».

Этому мешало лишь одно обстоятельство: не было ни дома, ни имущества.

X

Однажды, в пятницу вечером, у дома Хорлала остановился экипаж. Как только Бену вышел из него, сторож низко ему поклонился и тотчас же побежал доложить своему господину. Хорлал сидел на полу спальни и пересчитывал деньги, когда Бену вошел к нему. Он был одет совсем необычно… Вместо изящных дхоти и чадора, которые он носил прежде, его полную фигуру облекал пиджак персидского покроя и брюки; на голове было кепи. На указательном пальце сверкал перстень, усеянный драгоценными камнями, а из-под рукавов пиджака выглядывали манжеты сорочки, скрепленные бриллиантовыми запонками.

Хорлал перестал считать деньги:

— Что случилось? Почему ты так поздно и в таком виде?

— Послезавтра отец женится. Он от меня это скрывает, но мне сказали. Я попросил у него разрешения поехать на некоторое время в наши владения в Баракнуре. Отец был очень доволен и дал свое согласие. Я еду туда и не хочу больше возвращаться домой. Ах, если бы у меня хватило мужества, я утопился бы в Ганге!

Бену заплакал. В сердце Хорлала будто вонзили нож. Он всем своим существом чувствовал, как тяжело будет жить Бену в доме, где каждый предмет хранит память о любящей матери, когда чужая женщина займет ее место. «Можно родиться богатым, — думал он, — но это все равно не спасет от страданий и унижений». Он не знал, как успокоить Бену, что ему сказать, и только взял его за руку. В этот момент он невольно подумал: «Такое несчастье, а Бену приоделся, как на свадьбу!»

Бену заметил, что Хорлал смотрит на бриллиантовое кольцо, и, видимо, понял молчаливый вопрос своего учителя.

— Это кольцо принадлежало моей матери.

Хорлал едва сдержал слезы. Потом спросил:

— Бену, ты обедал?

— Да. А вы?

— Я не могу выйти из комнаты, пока не пересчитаю деньги и не запру их в сейф.

— Поешьте, мне нужно о многом с вами поговорить. Я останусь здесь. Мать ждет вас с обедом.

После некоторых колебаний Хорлал сказал:

— Ладно, я быстро поем и приду.

Наскоро пообедав, Хорлал вернулся вместе с матерью. Бену поклонился ей; она нежно поцеловала его в подбородок. Сын обо всем ей рассказал, и она всей душой сочувствовала мальчику. Она знала, что никакая ее забота не сможет заменить Бену любви матери, и это ее угнетало.

Они сидели втроем среди разбросанных денег и беседовали. Вспомнили детство Бену — ученика и учителя, жившего у них в доме, мать Бену, горячо любившую сына…

Было уже очень поздно, когда Бену неожиданно посмотрел на часы и сказал:

— Больше я не могу сидеть. Если я опоздаю, то пропущу поезд.

— Оставайся сегодня у нас, сынок, а завтра утром поедешь вместе с Хорлалом, — возразила старушка.

— Нет, нет, — взмолился Бену, — не просите меня, пожалуйста! Мне во что бы то ни стало надо уехать сегодня… Учитель, — добавил он, обращаясь к Хорлалу, — мне опасно ехать со всеми этими драгоценностями. Оставьте их у себя, а я, когда вернусь, заберу их обратно. Скажите вашему сторожу, чтобы он принес из экипажа кожаный саквояж. Я сложу их туда.

Сторож принес чемоданчик. Бену снял часы, кольца, запонки и положил все в саквояж. Осторожный Хорлал сейчас же спрятал его в сейф.

Бену взял прах от ног матери Хорлала. Она благословила его со слезами в голосе:

— Пусть сама Дурга станет твоей матерью и защитит тебя!

Потом Бену коснулся ног Хорлала и совершил пронам. Раньше он никогда этого не делал. Хорлал молча его обнял, и они вместе спустились к экипажу. Зажгли фонари, и нетерпеливо храпящие лошади унесли Бену в ночь, в Калькутту, освещенную огнями газовых фонарей.

Долго сидел Хорлал в своей комнате, не проронив ни слова. Наконец он глубоко вздохнул и снова стал считать мелкие деньги, раскладывая их по сумкам. Кошели с банкнотами он пересчитал еще раньше и спрятал их в сейф.

XI

Глубокой ночью Хорлал положил под подушку ключ от сейфа и лег в комнате, где хранились деньги. Спал он плохо. Во сне он видел лицо матери Бену, закрытое покрывалом. Она громко бранила сына, но нельзя было ясно разобрать слова. От бриллиантов и изумрудов, украшавших ее, исходили красные, зеленые, белые лучи света, пронизывавшие черное покрывало. Хорлал старался громко подозвать к себе Бену, но голос его как будто пропал — он не мог издать ни одного звука. Вдруг раздался страшный грохот, покрывало разорвалось и упало.

Хорлал вздрогнул, проснулся и открыл глаза. Было еще совсем темно. Порыв ветра захлопнул окно и погасил лампу. Хорлал спичкой зажег ее и проверил время. Уже четыре часа — спать больше нельзя, нужно ехать с деньгами в деревню.

Хорлал умылся и шел в свою комнату, когда его окликнула мать:

— Ты что, сынок, уже встал?

Хорлал зашел в спальню к матери и совершил пронам. Она благословила его и сказала:

— Сынок, я только что видела сон, будто ты едешь, чтобы привести в дом невестку. Утренние сны сбываются.

Улыбаясь, Хорлал вошел в свою комнату, вытащил кошели с деньгами из сейфа и хотел увязать их в тюк, как вдруг ему показалось, что он все еще видит сон. Хорлал сильно постучал по сейфу, но в нем ничего не было. Он развязал узлы кошелей, потряс их, и вдруг из одного выпали два письма, написанные рукой Бену: одно — на имя отца, а другое — на имя Хорлала.