Свет - [5]

— Это же было минуту назад.

— Это было пять часов назад, — уточнил призрак. — С тех самых пор мы пытались до тебя достучаться.

Серия Мау так смутилась, что прервала связь и, пока двойник таял в коричневой дымке, размываясь в прозрачное самоподобие, увела «Белую кошку» в астероидную тучу немного поодаль — выкроить время на размышления. Ей стало стыдно. Зачем она так поступила? О чем только думала, оставляя себя беззащитной, бесчувственной на несколько живочасов? Пока она пыталась вспомнить ответы, математичка корабля ужасников снова ее затеребила, высылая в поисках ее местоположения два-три миллиарда запросов за наносекунду. Спустя секунду-другую она позволила себя обнаружить. Двойник незамедлительно восстановился.

— Что ты понимаешь, — спросила у него Серия Мау, — под идеей улики моего присутствия?

— Не очень-то много, — сказал двойник. — Ты поэтому так поступила? Оставить улику своего присутствия? Вообще говоря, мы диву давались, отчего ты столь безжалостно расправляешься с сородичами.

Серии Мау уже задавали этот вопрос.

— Они не мои сородичи, — ответила она.

— Они же люди.

Возблагодарив молчание, заслуженно принесенное этим доводом, она спросила спустя миг:

— Деньги где?

— А, деньги! Где обычно.

— Местная валюта меня не устраивает.

— Мы почти не используем местных валют, — сказал призрак, — хотя иногда участвуем в сделках, где они применяются. — Казалось, что из самых крупных сочленений его фигуры пошел газ. — Ты готова к новому бою? За сорок световых отсюда по Пляжу для тебя есть несколько заданий. Тебе будут противостоять боевые корабли. Настоящая война, а не засада на гражданских, как тут.

— Ох уж эта ваша война! — протянула она с пренебрежением. На видном ей отсюда участке Тракта Кефаучи велось одновременно пятьдесят войн, больших и малых, но все это была одна битва — сражение за добычу. Она не спрашивала, кто им враги. Она не хотела этого знать. Ужасники сами по себе странные существа. В общем-то, мотивы чужаков понять невозможно. «Мотивы, — подумала она, глядя на пучок глаз и конечностей перед собой, — порождены сенсорным восприятием. Umwelt.[4] Коту трудно понять мотивы комнатной мухи, которую он поймал».[5] Она еще немного поразмыслила. «Но мухе и того тяжелее», — решила она наконец.

— С меня пока достаточно, — сообщила она двойнику. — Я больше не стану сражаться за вас.

— Мы можем увеличить ставку.

— Без толку.

— Мы можем тебя принудить.

Серия Мау рассмеялась:

— Я удеру быстрее, чем у твоего рыдвана мыслишка провернется. Ну и как вы станете меня искать? Это же K-рабль.

Двойник выдержал рассчитанную паузу.

— Мы знаем, куда ты направишься, — сказало существо.

Серию Мау пробил холодок, но лишь на долю секунды. Она получила от ужасников что хотела. Ну что ж, поиграем. Она разорвала связь и открыла математическое пространство корабля.

— Ты только посмотри! — обрадовалась ей математичка. — Можем перейти сюда. Или сюда. Или, ты глянь, сюда. Куда угодно. Давай куда-нибудь отправимся!

Все получилось в точности по ее слову. Прежде чем корабль ужасников раскочегарился, Серия Мау уже пришпорила математичку, математичка пришпорила то, что у нее сходило за реальность, и «Белой кошки» в этом секторе пространства след простыл, не считая опадающей волны заряженных частиц.

— Вот видишь? — сказала Серия Мау. В конечном счете получилась обычная тягомотная поездочка. Сенсорные массивы «Белой кошки» — размахом в астрономическую единицу, но скатанные до полуторной фрактальной размерности, чтобы уместиться на двадцатиметровом клочке корпуса, — фиксировали только фотинный шепот. Несколько теневых операторов, мельтеша и суетясь, выбрались к иллюминаторам и уставились в динамический поток, будто потеряли там что-то. Вероятно, так оно и было.

— В настоящий момент, — возвестила математичка, — я занимаюсь решением уравнения Шрёдингера в каждой точке сетки десяти пространственных и четырех временных измерений. На такое никто больше не способен.

3 Нью-Венуспорт 2400 год

Тиг, по прозвищу Волдырь, управлял бакофермой на Пирпойнт-стрит.

Был он типичный новочеловек, высокий, белолицый, с характерной ударной волной оранжевых волос, придающей таким лицам выражение постоянного изумления жизнью. Бакоферма располагалась слишком далеко по Пирпойнт-стрит, чтобы приносить достаточный доход. В начале семисотых номеров, за банковским кварталом, ателье, дизайнерские лавки и дешевые хирургички промышляли на лицензиях вышедших из моды культиваров и разумных татух.

Сие значило, что Волдырь вынужден был заниматься и другими делами.

Он собирал дань для сестричек Крэй. Он выполнял роль спорадического посредника в том, что иногда называли «внепланетный импорт»: ввоз товаров и услуг, запрещенных земными военными контрактами. Он держал маленькую специализированную больничку с каналом поставок адреналов из местной дичи. Эти обязанности не отнимали у него слишком много времени. Большую часть дня он проводил на ферме, мастурбируя на голографическую порнуху каждые двадцать минут или около того; новочеловеки были выдающимися онанистами. Присматривал за баками. Остаток суток спал.

Как и большинство новочеловеков, Волдырь Тиг спал плохо. Ему постоянно вроде бы чего-то не хватало, чего-то недоступного на планетах земного типа, и в бодрствующем состоянии телесная нужда эта притуплялась скорее. (Даже в теплой тьме берлоги, которую Волдырь величал домом, он стонал и ворочался во сне, суча длинными тощими ногами. С женой его творилось то же самое.) Его мучили кошмары. В самых страшных снах ему мерещилось, как он пытается собрать дань для сестричек Крэй, а путает ему карты сама Пирпойнт-стрит — улица, которая во сне следила за ним, исполненная предательского и зловещего интеллекта.