Свет грядущих дней - [112]
Один из товарищей пошел добыть хоть какую-то информацию. Вернулся через несколько часов и доложил, что небольшое количество евреев живо, они работают в ликвидационном лагере, который устроили для того, чтобы очистить территорию гетто от остатков еврейского имущества.
Настала и очередь Хайки идти. Группа сокращалась. Пополнений больше не было. Она хотела уйти с Цви или Гершелем, но Ализа Цитенфельд задерживала движение, все время откладывая свой уход. Она должна была отправляться с братом и сестрой Цви. Так идет она или нет? Прямо сейчас!
Вдруг, из ниоткуда – крик. Немцы рядом. Разгребают уголь наверху. Добираются до входной щели.
Их обнаружили.
Один товарищ, которому удалось уйти раньше, договорился с Вольфом Бомом, руководившим ликвидационным лагерем. Бом послал одного еврея привести их из бункера в лагерь, но его сопровождали два нациста.
Хайка, ничего не зная о договоренности[743], не могла понять, как их нашли.
Суматоха. Люди хватали свои чемоданчики и тюки. Девушки и дети должны были тайно уйти первыми. Хайка натянула платье на голое тело, ни надеть туфли, ни взять что-то с собой она не успевала. Меир и Наха открыли заднюю дверь, Хайка уже было последовала за ними, но – бам! – они тут же снова захлопнули ее. Там, снаружи, было полно солдат.
Наконец Хавка все же вышла, но сразу же вернулась, чрезвычайно взволнованная, и, заикаясь, сообщила: нацисты спросили ее, здесь ли Гершель, и сказали, что, если все быстро выйдут из бункера, их отведут на улицу неподалеку от фабрики Росснера. Хайка догадалась, что это устроил Бом. Лучик надежды, подумала она. Но что делать с оружием? Цви крикнул Меиру, чтобы он хватал свой пистолет и уходил, но тот отказался и спрятался под кроватью. Люди были в смятении, суетились. Гершель и Цви не знали, что делать. Наконец Гершель решился и разделил между всеми большую пачку денег. «Я никогда не видела столько денег сразу»[744], – вспоминала Хайка.
Она выглянула наружу. У входа стояли три нациста. Они обыскивали каждого и отбирали все деньги. Ализа, бледная, тихо спросила, отведут ли они их на улицу рядом с фабрикой Росснера. Хайка наблюдала за происходящим из угольного закутка, соображая, куда бы спрятать свою долю денег, чтобы немцы не отобрали все. В трусы?
Песя, стоявшая поблизости, шепнула:
– Что мне делать с пистолетом? Мне его отдали, потому что думали, мол, девушек обыскивать не станут.
Хайка похолодела от страха. Кому пришла в голову такая идиотская идея? Пистолеты надо либо использовать по назначению, либо прятать глубоко под землей.
Хайка посоветовала девушке закопать пистолет в уголь. Разбираясь с пистолетом, она отвлеклась и утратила бдительность, нацисты тут же отобрали у нее все деньги.
Потом немцы подошли к угольной куче, покопались в ней и достали сверток, пропитанный кровью.
Пистолет.
Нацист завопил:
– Значит, у вас есть с чем напасть на нас!
Девушки расплакались, причитая:
– Это не наше. Мы не знаем, кто это здесь спрятал.
– Отвратительно, – пробормотал один из нацистов. – Мы пришли вам помочь, а вы собирались нас убить![745]
Теперь они были обречены. Хайка незаметно скользнула обратно в бункер. Цви был в панике: он потерял второй пистолет. Ему казалось, что он положил его в свой чемоданчик. Все лихорадочно принялись искать его.
Варшавянин спустился обратно.
– Они всех уложили на землю и угрожают расстрелять, если ты не выйдешь.
Молчание.
– Пусть жертвой стану я, – сказал наконец Цви. – Я иду. – И он вышел из бункера.
Меир и Наха отказались сдвинуться с места. Хайка решила: ладно, я иду.
Двенадцать человек лежали на земле, вытянув вперед руки. Хайка легла рядом.
– Кто-нибудь еще там остался?
Они послали Гершеля проверить.
– Больше никого нет, – доложил он, вернувшись, Меира и Наху он не выдал.
Нацист спустился на одну ступеньку, поднял чей-то брошенный чемоданчик, открыл его и пошарил внутри. Пистолет. Он достал его и расхохотался.
– Скажете, что и это не ваше?!
Он пошарил еще и извлек фотографию Ализы Цитенфельд.
– Какая глупость оставить фотографию при пистолете, – загоготали немцы.
Ализа запричитала:
– Это не мое, честно!
Хайка кипела от гнева: Ализа могла бы хоть под конец попробовать быть храброй.
Тогда фашист указал прямо на Хайку.
– Может, тогда твое?
Ну, вот судьба и вынесла свой приговор, подумала Хайка. Вопрос решен.
– Что – мое? – переспросила она.
Немец не ответил, просто в ярости саданул по ней два раза кованым сапогом, а потом ударил деревянной жердью. Она лишь один раз вскрикнула в конце.
Лежа на земле, Хайка посмотрела вверх, стараясь вобрать в себя небо, которое, она была уверена, видела в последний раз.
