Свет глубоких недр - [9]

Профессор задумчиво улыбнулся, несколько мгновений смотрел в серое окно. Там медленно опускались хлопья снега.

И вдруг сразу вспыхнули городские огни.

Петр Петрович кивнул головой в сторону окна.

— И здесь не обошлось без полупроводников.

Он хотел и как будто не решался что-то сказать.

— Мне кажется, я догадываюсь… почему ток бежит по камню… Кстати, об этом камне… Вы не очень спешите…

— Я шел специально к вам… — Но сам искоса взглянул на часы: осталось сорок минут.

— Как вы и предполагали, этот камень — карбид кремния. Из него можно получать интереснейший источник тока — термоэлемент. Если один конец нагрет, а другой охлажден и соединить их проводником, то возникнет довольно значительный ток, в зависимости от перепада температур, конечно. Вот что вы замерили в пещере.

— А проводник…

— Надо все исследовать на месте. И еще эти радиально расходившиеся от гейзера полосы разных пород. Может быть, это фантастика. Но мне хочется верить, что это стены термобатареи, надетой на скважину горячей воды.

Петр Петрович внимательно посмотрел на Сашу.

— В Совете Министров я поставил вопрос об организации большой экспедиции.

Саша насторожился.

— К этому следует привлечь самые широкие научные круги. Профессора Воронина с его новой теорией растворов. Эдуард Шпак, кажется, его ученик?

— Профессор Воронин руководил его дипломом, — без особого удовольствия подтвердил Александр.

Петр Петрович, как будто не замечая Сашиного тона, продолжал:

— Свою лабораторию я полностью переведу на подготовительные работы. С математиками и программистами договорюсь. А вот геология, гидрология — дело ваше. Эта важнейшая часть работы целиком возлагается на вас…

Александр, волнуясь, крутил в руках бланки заключений.

— Осторожно — изомнете. Прошу почти все предусмотреть. Почти — потому что знаю: все невозможно. Снаряжение. Приборы. Люди. Заявки надо дать как можно быстрее. Десять дней — хватит?

— Постараюсь, — ответил Александр. Он все еще не мог прийти в себя, хотя об этом думал сам и страстно хотел.

— Почему вы не заходите к нам? — совсем иначе зазвучал голос профессора Логинцева. — Леля будет довольна.

Саша взглянул на часы: опоздал.

— Вы, я вижу, спешите. Ну что ж, задерживать не буду.

2

Петр Петрович с улыбкой смотрел, как Саша бежал и снег засыпал его влажными разбухшими хлопьями. Поскользнулся на широких ступенях подъезда. Но не упал. Удержался. А потом, расталкивая прохожих, пробирался к остановке метро.

«До Арбата пятнадцать минут. Не меньше. Уйдет! Не станет ждать…» И вдруг Саша поймал себя на мысли, что сейчас, когда вопрос об экспедиции поднят очень твердо, — это уже не так важно. Но он спешил. Он взволновав самим ожиданием предстоящей встречи.

Выскочил на бульвар, оглядывая прохожих. Нет! Ушла! Но вдали, едва различимая в тумане снега, идет девушка в оранжевом пальто. Так далеко смог ее узнать только он один…

И опять люди, все люди и люди на пути. Она уйдет… Она смешается с толпой у метро…

Девушка остановилась у последней пустой скамейки. Раскидистое дерево застыло под тяжестью снега… Черненькая сумочка в руках девушки.

— Леля!

Она холодно оглянулась. Лицо оскорбленное, независимо надменное.

— Твой отец задержал. Экспедиция будет!

Она немного смягчилась. Даже слегка улыбнулась.

— Ты понимаешь, ты понимаешь, что это значит!

Он взял ее за руки — и повел назад мимо беспокойно снующих людей.

— Под землю! Нырнем под землю! В глотку гейзера!

Он мечтательно улыбался. Его лицо казалось вдохновенным и очень красивым. И Лелька заулыбалась ему в ответ.

— Пути вулканических вод! Не предполагать, а воочию увидеть, что они несут с собой!

Он сейчас не мог сосредоточиться на деталях, хотелось сразу объять неведомое.

— Этот мир сказочно прекрасен, Леночка. Если там действительно сохранилось свечение, как говорит Вадим… Представляешь, бездна сияющей воды…

Тепло… Мутные огни города упорно пробиваются сквозь потоки чистейшего снега.

В кино? Нет! В театр? Не надо! Никуда! Вдвоем ходить, все ходить и ходить… Больше ничего не надо. Они никогда так много и так радостно не смеялись. А снег засыпал Сашину серую шапку-ушанку. Только черные глаза, блестят… А Леля — снегурочка, живая, смеющаяся снегурочка.

— Леля! Родная! — чуть задыхаясь от волнения, шепнул он. — Мы и там будем вместе! Всегда вместе!

Она улыбнулась вместо ответа.

— Я живу здесь, совсем близко… Зайдем к маме…,

И смущенно добавил:

— Правда, у нас теперь одна комната, отцу пришлось уехать из Москвы…

Леля ни о чем не спрашивала. Они остановились перед старинным особняком. Деревья вокруг тоже старые, не меньше, как столетние, раздавшиеся в ширину. Корявый, потрескавшийся от времени ствол, подняты ввысь негнущиеся черные ветви… В них нет гибкости. Они высохли, окостенели.

И пусть теперь дома строят более красивые, более высокие — просторные. Но в этих — частичка прожитого, начало века.

Сквозь легкие шторы из окон льется свет — желтый, розовый, зеленый… матово-белый.

Входная дверь скрипит, скрипят деревянные ступени, ведущие на второй этаж… На площадках, в нелепо широком, как комната, коридоре с большим окном на бульвар — никому не нужные старые вещи: диван с продавленными пружинами, комод, покрытый вязаной салфеткой…