Сверху и снизу - [88]

М. наклоняется и гладит меня по руке.

— Ох, Нора! — тихо и печально говорит он. — Когда ты наконец раскроешь глаза? У меня нет доказательств, но Ян кажется мне наиболее вероятным подозреваемым.

Я качаю головой:

— Он последний раз виделся с моей сестрой за шесть месяцев до смерти, и у него не было мотивов ее убивать.

— Иногда мотив не нужен. Кроме того, он ведь один раз уже обманул тебя, верно? Ян никогда не упомянул бы о Фрэнни, если бы я не рассказал тебе о том, что они были знакомы, значит, он может обманывать тебя и в другом. Откуда ты знаешь, что он не встречался с ней эти шесть месяцев?

— Ян сам мне сказал.

— И ты ему поверила? — в голосе М. слышится скептицизм.

— Да.

— Понятно. — М. с сомнением качает головой. — Ты считаешь, что можешь быть объективной по отношению к Яну? Он трахал Фрэнни и лгал тебе насчет знакомства с ней, сразу после убийства он прилепляется к тебе, а когда понимает, что ты начинаешь его подозревать, порывает с тобой. Думаю, детективу Харрису это может показаться интересным. Расскажи об этом в полиции: пусть они удостоверятся в его невиновности.

— Он не убивал Фрэнни. — Встав, я начинаю расхаживать по комнате. — Если ты был так уверен, что он убийца, то почему не сказал мне об этом раньше? Ты утверждаешь, что по уши влюблен в меня, почему тогда ты не боишься, что он и меня убьет?

М. некоторое время следит за моими перемещениями, за тем спокойно говорит:

— Твоей жизни ничто не угрожает. Ян не убийца — я имею в виду по натуре. Скорее, все вышло случайно, по ошибке.

— Она была связана изоляционной лентой. Хороша случайность!

— У меня нет ответов на все вопросы, Нора. Думаю, он просто потерял над собой контроль.

Я сажусь на дальний край софы и, подавшись вперед, упираюсь руками в колени. В моей голове все еще звучат слова М.: Он потерял над собой контроль. Я вспоминаю ту ночь, когда Ян утратил над собой контроль и в гневе грубо трахал меня.

— Если ты действительно считал его убийцей, почему не рассказал об этом ни мне, ни полиции, когда тебя допрашивали?

— Я пришел к этому выводу совсем недавно — когда Ян сознался своему новому другу Филиппу Эллису, что спал с Фрэнни. И потом, если бы я рассказал тебе, неужели ты бы мне поверила? Ты ведь до сих пор мне не веришь. А полиция? Почему она должна верить моим обвинениям, обвинениям человека, которого сама считает виновным?

Я молчу. В том, что он говорит, есть смысл, но я больше не доверяю своим суждениям.

Выйдя из комнаты, М. через несколько минут возвращается, держа в руках картонную коробочку.

— Сегодня я принес это домой, — говорит он и извиняющимся тоном добавляет: — Я держал ее у себя на работе, чтобы ты не могла найти. — Сев рядом со мной, он открывает коробку. — Я подумал, что ты захочешь их иметь — это вещи, которые остались от Фрэнни.

М. достает из коробки синий шелковый шарф. Я не знаю, принадлежал он Фрэнни или нет, но затем он кладет мне на ладонь пару жадеитовых серег — мой подарок Фрэнни на день ее рождения два года назад. Я сжимаю пальцы и чувствую тепло. Через серьги, этот мостик между двумя мирами, я хочу ощутить ее присутствие. Поговори со мной, Фрэнни. Но ничего не происходит. На моих глазах появляются слезы, и я зажмуриваю их, чтобы М. не увидел, как я плачу. И чего я, собственно, ожидала? Какого-то сигнала?

— Вот, — говорит М., и я открываю глаза. Он подает мне пару очков.

— Фрэнни не носила очки.

Я собираюсь вернуть их ему обратно.

— Это очки для чтения — твоя сестра купила их за неделю до того, как мы расстались.

Затем он подает мне книгу Жана Ауэля «Клан пещерного медведя» и два медицинских журнала, за которыми следует коричневый свитер. Последней М. вынимает из коробки деревянную миниатюру — змею, вылупляющуюся из яйца. Я сразу цепенею, вспоминая фигурку, которую Ян вырезал для меня шесть недель назад, — она до сих пор стоит на моем кофейном столике.

Мои мысли в полном беспорядке, я не могу сегодня оставаться здесь с М. Торопливо складываю все обратно в коробку — синий шарф, жадеитовые серьги, очки, журналы, коричневый свитер, книгу Жана Ауэля, деревянную скульптуру, потом встаю и, не говоря ни слова, выхожу из дома. Я знаю, что потом он заставит меня мучиться за то, что я так бесцеремонно ушла от него, но теперь меня это не заботит.

Придя домой, я звоню человеку по имени Питер Байатт, который работает в редакции «Пчелы», в отделе уголовной хроники. Хотя я знаю его больше десяти лет, мы никогда не общались вне работы. Он старше меня, очень компетентный сотрудник, несколько раз помогал мне в работе над статьями.

Телефон звонит несколько раз, прежде чем Питер берет трубку.

— Байатт слушает.

— Пит, это Нора Тиббс.

Наступает недолгое молчание, затем Байатт идентифицирует меня:

— Нора! Как у тебя дела? Когда выходишь на работу?

— Скоро, — отвечаю я. — Будь другом, окажи мне одну услугу.

— Какую именно? — после короткой паузы спрашивает Байатт.

— Помнишь убийство Мэнсфилд?

— Женщины с третьего канала? Подружки Маккарти? Да, конечно.

— Расскажи мне об этом. О том парне, который ее убил. Я слышу поскрипывание стула и мысленно представляю себе, как Байатт сидит, поставив ноги на ящик с картотекой, — в такой позе я его не раз заставала.