Сверхновая американская фантастика, 1994 № 06 - [3]

Райх разбудил меня в девять утра. В голосе его послышалось облегчение после того, как я сказал, что у меня все в порядке. Через десять минут мы встретились за завтраком.

Только теперь, сидя в залитой солнцем комнате и попивая апельсиновый сок, мы наконец всерьез задумались о паразитах. Свой разговор мы полностью записали на магнитофон. Для начала обсудили проблему «конспирации» — сколь долго мы сможем держать в секрете от паразитов наши знания о них — и пришли к выводу, что ответа на это получить неоткуда. Поскольку, Вайсман прожил полгода после того, как обнаружил их присутствие, непосредственная опасность, видимо, нам не угрожала. К тому же они знали, что Вайсман сам на них выходит, и всячески пытались помешать его сознанию заниматься этой проблемой. С самого начала Карел был для них «меченным». С другой стороны, за день до того, как я прочитал «Исторические размышления», я не чувствовал никакого чуждого присутствия, а потом, когда появлялось ощущение тревоги и чувство паники, я быстро справлялся с ними и чувствовал себя здоровым и душевно и физически. Это уже обнадеживало. (Моя бабка как-то рассказывала, как в начале последней мировой войны все выглядели как никогда счастливыми и жизнерадостными. И теперь я понял, почему.)

Видимо, «они» до сих пор не обнаружили, что секрет Вайсмана разгадан. Впрочем, это неудивительно — мы же не знаем, сколько их, но если они контролируют 5 миллиардов жителей планеты, то за всеми им не уследить. Предположим, сказал Райх, что теория Юнга верна, и человечество действительно обладает единым огромным разумом, безбрежным океаном «подсознательного». Допустим также, что паразиты обитают на дне этого океана и стараются не приближаться к поверхности, чтобы не быть замеченными. Тогда, откуда им знать, что мы давно знаем об их существовании? Видимо, Вайсман слишком бурно отреагировал на свое открытие и спугнул паразитов.

Накануне мы решили, что лучший способ изучения паразитов — погружаться при помощи наркотиков в глубины собственного сознания. Теперь это казалось опасным. Что же нам оставалось помимо наркотиков?

К счастью, у Вайсмана и об этом было написано. Внимательно просмотрев «Размышления», мы нашли ответ. Да, только феноменология Гуссерля подходила нам как метод. Гуссерль собирался составить карту «структурного сознания» — своего рода «географию» разума, используя лишь, что относится к анализу сознательных процессов. В этом была здравая мысль: если вы продвигаетесь с картой по незнакомому континенту — скажем, по джунглям Венеры, — то вам не придется понапрасну плутать в трех соснах. Вы будете полагаться на свои приборы и на свой вертолет. Самое главное — уметь различать, что за местность под вами. Так и с географией человеческого разума — главное, не зарываться в сферы подсознательного, а уяснить в доступных образах, что нам действительно известно о нашем сознании. Обладая такой картой, можно пройти пешком от Парижа до Калькутты без географического атласа. Хоть до Одессы шагай. Если бы у нас был атлас человеческого сознания, мы смогли бы исследовать всю территорию от смерти до мистических видений, от кататонии[3] до гениальности.

С другой стороны — человеческий интеллект подобен гигантскому электронному мозгу, рассчитанному на самые необычные задачи. Но, к сожалению, человек до сих пор не знает, как им управлять. Каждое утро он просыпается, подходит к пульту управления и начинает крутить ручки, давить на кнопки. Абсурдность его поведения заключается в том, что, владея такой мощной машиной, он умеет выполнять на ней лишь самые примитивные операции на потребу повседневным нуждам. Есть, конечно, те немногие, которых называют гениями, которым удается создавать симфонии или стихи, открывать математические законы.

И уж считанные единицы используют свой мозг для того, чтобы изучить его возможности. Они включают этот мощный механизм, чтобы разобраться, в чем его назначение. Они знают, что мозг может создать и симфонию «Юпитер»[4], и «Фауста», и «Критику чистого разума», и многомерную геометрию. Хотя все эти произведения вполне могли быть созданы случайно или, по крайней мере, бессознательно. Многие великие открытия были сделаны благодаря случаю, и всякий раз исследователи пытаются разобраться в тех скрытых законах, которые этим случаем управляют. Если бы человек нашел разгадку величайшей из тайн — загадки собственного мозга, он стал бы Богом. Следовательно, может ли быть цель более важная для сознания, чем исследование законов мышления? Это-то и называется «феноменологией» — возможно, самое важное слово в словаре человеческой расы.

У нас просто дух захватило от масштаба поставленной задачи — редкого ученого обрадует перспектива бесконечных поисков. Позднее мы не раз думали о том, почему вампиры стремятся сохранить свое присутствие в тайне от нас. Для среднего человека душевное заболевание всего лишь физический недуг, но если бы он попробовал сам бороться с болезнью, его бы уже ничто не остановило.

Помню, после этого мы отправились в столовую на утренний чай (кофе мы решили не пить принципиально, расценив его как наркотик). Когда мы переходили главную площадь Компании, я обратил внимание, что на окружающих мы взираем снисходительно, словно представители более высокоразвитой цивилизации. Как же они все погрязли в мелочных заботах, запутались в своих ничтожных желаниях в то время, когда мы наконец-то столкнулись с единственно настоящей реальностью — эволюцией мозга!