Шант остановился.
Отстранился от меня.
Разжал руки.
Мне вдруг стало так тоскливо, будто я осталась совсем одна. Глупое ощущение — ведь Шант стоял совсем рядом, только руку протяни… Я заподозрила, что и впрямь рехнулась тогда, в больничном коридоре «Ривервью».
Прекрасные глаза Шанта широко раскрылись, и на долю секунды я испугалась, что сейчас он развернется, проломит балконную дверь и навсегда исчезнет в зимней ночи.
Но случилось другое: серебристый свет, который источало его тело, усилился и, словно луч прожектора, сосредоточился на мне.
— Теперь все ясно, — пробормотал он. — Меня призвала сюда ты… Опасность, которая тебе грозила.
Я смотрела, как при этих словах Шант коснулся своей груди, ощупал то место, где раньше был вырезан феникс… Смотрела, но ничего не понимала. Я все так же изнывала от желания поцеловать его, и мои руки сами просились вновь заключить его в объятия.
Я шагнула к Шанту, и он тут же отпрянул, на сей раз вправду врезавшись в балконные двери. Затем вскинул руки, словно заслоняясь от меня, и склонил голову.
— Прошу простить мою дерзость, — пристыженно пробормотал он. — Отчего ты мне сразу не сказала? Знай я об этом, я бы ни за что… Прости меня. Прости. Но как тебе удалось так безупречно это скрыть?
Я потерла глаз, спасаясь от ощущения, что у меня снова закипают мозги.
— Шант, о чем ты говоришь?
Не хочу я это выяснять, просто хочу тебя поцеловать.
— Я шаддай, — произнес он так, будто это все объясняло. Затем, видимо, сообразил, что я действительно не понимаю, что это значит — и для него, и для меня. — Шаддай, — повторил он, и на сей раз в его голосе звучали растерянность и изумление. — Защитник, и более ничего.
Видя, что я по-прежнему ничего не понимаю, он опять шагнул ко мне, но не протянул руки и не привлек меня к себе, хотя именно этого мне так хотелось.
Не сводя с меня пристального взгляда своих зеленых глаз, Шант скрестил на груди могучие руки.
— Я не ангел, Дач Бреннан. Но ты — ангел.
Боже, до чего мне понравилось, что Шант зовет меня по имени, да еще называет ангелом!
— А потом я сообразила, что он имел в виду.
— Ангел? Настоящий ангел? Очень смешно! — проворчала я, метнув на него убийственный взгляд. И мгновение спустя пробормотала: — Ты ведь не шутишь, да?
Я закрыла глаза. Снова открыла.
— Значит, ты спятил. Черт! Слушай, мне сегодня исполнилось тридцать. Будь я ангелом, неужели бы не… хм… не догадалась об этом раньше? — Я повертела пальцами у него под носом. — Вот, гляди! Где прекрасное золотое сияние? Где божественная музыка, а? — Я пожала плечами. — И где крылья? Крылья ведь стандартная принадлежность ангела. Разве нет?
Шант глядел на меня так, будто силился расшифровать каждое мое слово. Мне уже доводилось видеть такой взгляд у помешанных, когда они пытались совместить беспощадные факты со своим искаженным видением мира. Правда, мне не приходилось видеть, как этим занимается помешанный с крыльями. Крылатый человек, который выглядит как бог и называет меня ангелом.
— Ты — полукровка. Это единственное объяснение. — Шант провел рукой по волосам. — И сегодня, когда ты достигла зрелости, раах почуял тебя.
Еще хуже!
Как заставить сверхъестественное крылатое существо вернуться в приемный покой «Ривервью»? Я потерла виски кончиками пальцев. Не говоря о том, что первый этаж «Ривервью» выгорел дотла, я еще запала на вышеназванное существо и позволила ему унести меня по воздуху ко мне домой.
Прекра-асно!
Более того, мне по-прежнему до смерти хочется поцеловать этого свихнувшегося сукина сына.
Мне прямо-таки не терпится потерять из-за этого случая разрешение на работу.
— Ты действительно ангел, — Шант скрестил великолепные руки на воистину упоительной груди. — Доставь меня к своим родителям. Я это докажу.
— Мои родители умерли! — выпалила я и тут же зажала рот ладонью.
О господи!
Господи.
В памяти возникло лицо матери — как всегда неземное и прекрасное. И я увидела Амберд — крепость в облаках, округлые полуразрушенные башни.
Шаддай. Вот что говорила мать тогда, в горах. Приди сюда и позови шаддаев. Если ты воистину будешь нуждаться в их помощи — они тебя услышат.
Мои ноги стали ватными. Кое-как добравшись до кушетки, и упала на нее и с открытым ртом уставилась на Шанта. Меня бросало одновременно в жар и в холод, и когда наконец я собралась с силами, чтобы заговорить, то не узнала собственный дрожащий голос:
— Амберд! Я не… Я не звала тебя. Мать говорила, что я могу подняться на гору, к крепости в облаках, но я этого не сделала. Как ты меня нашел?
Шант дотронулся ладонью до своей груди, и на миг я разглядела очертания вырезанного ножом феникса — рисунка, который при первой встрече с Шантом в «Ривервью» вызвал у меня такое потрясение.
На сей раз ощущение было иным. Рисунок казался неким подобием ответа или объяснения.
— Я исполнил долг чести, — пояснил Шант. Теперь в его голосе звучали понимание и скорбь. — Когда на Земле гибнет ангел, он может, пользуясь своей сутью, отправить послание одному из нас, своему защитнику, который не сумел его защитить, и мы обязаны исполнять его предсмертные просьбы.
Он низко опустил свою великолепную голову, а я постепенно осознавала, что мою мать убил не безвестный маньяк с ножом, а полоумный огненный демон. Раны, которые я увидела на ее груди, она нанесла себе сама — прежде чем испустила дух.
