Сверхчеловек. Автобиография Иисуса Христа - [40]

Я подбросил хвороста в костер и вспомнил, что однажды в порту Тира видел знаменитый коринфский корабль с фиолетовыми парусами и носом, украшенным деревянной мордой осла. Некий предприимчивый человек, по-видимому, вдохновленный эллинской пословицей, гласящей, что бордель – куда более надежное вложение денег, чем корабли, создал плавучий лупанарий, где содержались мальчики и юноши – дети рабов, а также несколько удивительных уродов для утех: женщина с четырьмя сосцами; беззубый и слепой негр-альбинос, достигший Зевесовых высот в ремесле феллатора; старая ливийка с волосатым лицом, которая взглядом и шепотом вводила мужчину в состояние сладкого полусна и совокуплялась с ним до тех пор, пока друзья или родные не уносили его домой. Был на корабле и ученый гермафродит с шестью пальцами на каждой руке, который ублажал мужчин искусственным жезлом из кожи, ведя при этом деле беседу столь изящно, что удовлетворились бы и милетские мудрецы.

Раскрашенную морду осла видели эфебофилы и сладострастники во всех крупных портах от Киренеи до Фракии, доходил корабль грез и до Херсонеса в Понте Эвксинском. Достойные мужи посещали его и платили хорошие деньги ради веселой науки, но оказаться там в шкуре молодого раба было бы несладко. Иначе говоря, по сравнению с тем, что свершалось на этом корабле, мерк даже разврат антиохийских бань.

– Не тревожься, мой дорогой Филипп, – сказал я. – «Фиолетовый осел» не появится в Галилейском озере, хоть оно и называется иногда морем. А умеренное мужеложство – это хорошо, еще царь Давид говорил о своем любовнике Ионафане, что его любовь была для него превыше любви женской. Просто знайте меру. Во всем. В курении кифа, в смехе, в гневе. Скорбите тоже в меру. Иначе утратите волю, и духи земли будут творить свою волю через вас. Истый мужеложник и скорбец во власти духа может стать таким бешеным, что когда-нибудь убьет любовника только за то, что он не с той стороны очистил ему от кожуры индийский плод[38]. Буквы имени такого человека сами собой могут перескакивать с места на место, образовывая ненужные, а порой и опасные сочетания. Добродетель, как говорил учитель Сократ, зиждется на контроле над сладострастием.

Вскоре вернулся Иона и принес кувшин сикеры из лавки. На деньги, которые остались от тех, что я ему дал, он купил себе немного конфет из меда с протертыми ягодами. Он подсел к костру и начал что-то рассказывать, смеясь, его лицо в свете огня было особенно нежным и юным. Он сделал несколько глотков сикеры, сразу опьянел, сходил в амбар, нашел в своих вещах сердоликовые бусы, надел их, затем скинул хитон, оставшись только в повязке на бедрах, и стал танцевать с тимпаном. Белый шелк повязки светился на его смуглом теле, которое, казалось, было покрыто короткой нежной шерстью, сверкали его жемчужные зубы, кошачьими манерами он был подобен богине Баст, и мы залюбовались им. В такт его хищным движениям мы начали хлопать в ладоши и запели песню.

Во всей внутренней тьме, окружавшей Кафарнаум и озеро, и спящий Израиль, во всем утлом и непристойном мире он танцевал, как бог, только для нас – и это было прекрасно, Иона олицетворял цветущую мужскую красоту, какой она предстает в период преображения юноши в молодого мужчину.

Один Матфей не поддался его очарованию – он отошел к амбару, сел там у двери, зажег лампу, развел чернила и с деловитым видом принялся записывать что-то.

Иона прожил с нами еще неделю, а затем познакомился в городе с каким-то заезжим торговцем-эллином, немолодым, но состоятельным. Спустя час Иона отдался ему в городской терме. На следующий день, уводя караван из города, эллин забрал Иону с собой.

От козы и человека рождается фавн. От козла и женщины – сатир. От сатира и нимфы родился юноша Ампел, возлюбленный Диониса, ставший звездой в чертоге Цедек. Но мне всегда хотелось знать, кто в мире фантомов рождается от двух мужчин? В одном я уверен: два мужа в постели – это лучше, чем мул и осел, запряженные в одну телегу. Мул и осел никогда не смогут идти рядом, а мужчины при желании всегда найдут общий язык.

Иногда мне кажется, что Иона танцует на берегу озера до сих пор, хотя все мы, глазевшие на него тогда, давно превратились в мумии. Камни поют под его ногами, стираясь в песок, местные рыбаки бесконечно чинят свои сети, девочки превращаются в желчных старух, матери проклинают своих нерадивых сыновей, сотни раз отцветает гибискус, а Иона продолжает танцевать; днем его гибкое тело кажется темным, во тьме оно источает свет, а если лунной ночью бросить ему под ноги горсть зерен финикийского яблока[39], он примет их за драгоценные антраксы, опустится на колени, чтобы собрать, и в этот момент ты можешь без единого лишнего слова вложить в его прекрасный рот свой пылающий зайин.

Глава 24 Священники

Я вел тихую жизнь в Кафарнауме, но громкие слухи обо мне не утихали. Как будто некий сказочный дух бродил по дорогам и каждый день вытворял что-то от имени Йесуса Нацеретянина. Впрочем, ко мне продолжали приходить люди: из Декаполиса, Иудеи, Финикии, Итуреи, из Махерона и Масады. Приезжали на ослах, приплывали на лодках.