Первым навстречу мне попался господин Брингейль. Вид у начальника смены был откровенно осоловевший (ну еще бы, целых четыре корабля за день!), но моему появлению он совершенно не удивился. Зато поспешил огорошить свежей новостью:
— С нами «Восток» персоналом поделился. На двое суток. Теперь смены по шесть часов, как положено.
Пожалуй, скажи он, что к нам прилетела делегация фей, я и то ошалела бы поменьше. Последний год все дежурили по полсуток, и ни о каком сокращении рабочих смен даже речи не шло, невзирая на положенные нормы, и прежнее расписание я вспомнила с трудом.
— То есть я как раз на пересменку попала? — уточнила я на всякий случай.
— Пересменка заканчивается, ребята уже в общаке, — сообщил господин Брингейль и деликатно попрощался, явно не намереваясь стеснять молодежь своим присутствием — особенно когда можно удрать домой вдвое раньше, чем обычно.
Я помахала ему рукой и потопала к блоку служебных помещений. Общаком почему-то все дружно именовали комнату отдыха персонала, где бригада обычно собиралась после своей смены, чтобы собрать глаза в кучку, прежде чем лезть за руль. В течение рабочего времени, впрочем, общак тоже не пустовал, но такого оживления в нем я не заставала ни разу.
— О, Кейли вернулась! — жизнерадостно заулыбался Рон, вскочив с единственного дивана. Его место немедленно занял незнакомый парень в светоотражающем жилете, прокомментировав сие действо незабвенным: «Попу поднял — место потерял!». Рон беззлобно фыркнул и поспешил помочь мне с рюкзаком. — Ого, ты нам столичных кирпичей привезла, что ли?
— Столичные кирпичи — пустотелые, — авторитетно заявила Лика. Ее отец руководил какой-то стройкой недалеко от Шитонга, и подобные ликбезы моя сменщица проводила регулярно. — А такие тяжеленные изготавливают на другом заводе. Это, должно быть, парочка статуй с фонтанов?
— Судя по запаху, там труп, — разочаровал ее Джок.
— Нет, труп в заднем кармане, — припомнила я. Пахнуть столь подозрительно могли только выжившие на болоте, но бесславно промоченные под столичным дождем носки, которые я предпочла изолировать от остальных вещей. — А вот в основном отделении все необходимое для поминок.
Лезть в основное отделение Рон постеснялся, но решительно водрузил рюкзак на стол и предоставил мне рыться в нем самой: видимо, опасался, что шутка насчет трупа — не такая уж и шутка. Я не заставила себя упрашивать и вытащила бутылку коньяка (двое незнакомых парней, которым, похоже, предстояло заступать на дежурство, резко погрустнели), коробку с пирожными (тут они снова повеселели) и две плитки горького шоколада, вызвавшие тоску уже у Лики.
— Молочного не было, извини, — я развела руками, — а ехать в центр я побоялась. Этот тоже вкусный.
— Под коньяк — однозначно, — согласилась она и за неимением скатерти расстелила на столе свежую газету.
А я прочитала заголовок, с размаху хлопнулась на табуретку и намертво зависла.
— А, я тоже обалдела, — кивнула Лика, заметив мой интерес, и стала вынимать из посудного ящика маленькие стеклянные стаканчики, расставляя их по газете. Жирная надпись: «Любовник леди Джиллиан ди Морвейн?» — исказилась, но никуда не делась, хотя в ее реальность мне не верилось ну никак. — Это же надо — отхватить в мужья ирейского принца из прямой линии наследования, да еще самого симпатичного, — и пойти налево?! И чего ей только для счастья не хватало…
— А кто ж вас, женщин, разберет? — хмыкнул Джок.
Лика показала ему язык, но возражать не взялась.
— Мне больше интересно, как этому в прессу просочиться позволили, — хмыкнул парень в светоотражающем жилете и стащил пирожное, сразу отмахнувшись от коньяка. — Это ж какой сейчас, наверное, скандал на Ирейе… неужто нельзя было этого любовника придавить где-нибудь по-тихому, а Ее Высочеству мозги промыть как следует? Цены на нальмский гранит, наверное, теперь вообще до небес взлетят.
— А тебе-то гранит зачем? — удивился Рон.
Парень начал объяснять что-то про строительство родового гнезда и жестокосердно требовательную тещу, и разговор быстро свернул на родственников, дома и непомерные цены. Я залпом выпила пододвинутый мне коньяк, даже не заметив, кто его, собственно, налил. В животе разлилось тепло, но успокоиться у меня все равно не получилось.
«Иринее важно, чтобы он молчал».
Черт подери, еще бы!
Измену принцессы я еще как-то могла понять — будь ее муж хоть тридцать раз принц и симпатичный, брак по расчету есть брак по расчету. Но с чего вдруг ее любовнику понадобилось поднимать такую шумиху? Если ему нужна была сама Джиллиан, просто прятался бы получше. А если ему требовалось что-то от нее — то оглаской он мог бы пригрозить. А сейчас даже шантаж смысла не имеет, все самое страшное уже случилось. Из вредности, что ли? Но ведь Джиллиан сама помогала ему сбежать, если я верно поняла оброненную Рино фразу про «она могла»…
А теперь выходило, что принц Ирейи должен оскорбиться и как минимум развестись с неверной женой, а как максимум — расторгнуть все достигнутые соглашения с Иринеей. Если он просто оставит все как есть, общественное мнение о нем как о тряпке и подкаблучнике гарантировано. А что же это за принц, если народ им не восхищается? Такие номера вообще только у хелльцев прокатывают, им-то не важно, любят они своих правителей или нет…
