Свеча Дон-Кихота - [76]

Первой широко прошумевшей поэмой Халижана была «Марьям, дочь Егора», построенная, как и все последующие, на подлинных исторических фактах (или легендах, тоже уже прочно вошедших в народную память).

Сюжет ее несложен: много лет назад дочь русского рыбака Егора полюбила казахского джигита Дуйсена. Эта «незаконная» любовь (Дуйсен говорит Марии: «Все против нас — и бог, и люди, и твой закон, и мой закон») не могла не кончиться трагически. Но поэт писал не только о жертвах социальной несправедливости, не только о том, как страшный мир насилия и вражды ломает чувства и судьбы. Он писал и о том, как человеческий дух превращает свою боль в искусство, врачующее других. Овдовела, не став женой, Марьям, но ее песня любви — «Дударай» — прошла по всей степи, стала народной. Много лет спустя, уже в 30-е годы, создательница мелодии, та самая «Марьям, дочь Егора», пела «Дударай» на алма-атинской сцене.

Добрая и суровая, мужественная и трогательная поэма Бекхожина долгое время была вершиной его творчества. Но за последние полтора десятилетия к ней присоединились достойные сестры, и сейчас уже можно говорить не об одной вершине, а о целом горном хребте поэм Халижана.

Они принадлежат различным разновидностям жанра. Поэтическая исповедь «Сказания о Соколе» по форме имеет мало общего с легендарным настроем «Аксак-кулана» и со строгой повествовательностью «Степного комиссара». Но во всех своих эпических произведениях Халижан Бекхожин остается поэтом больших тем и больших мыслей, тяготеющим к характерам сильным и определенным, к конфликтам резким и общественно значительным.

В центре поэмы Бекхожина обычно стоят два героя, чьи образы и организуют движение сюжета, — Ленин и Джангильдин в «Степном комиссаре», Сакен Сейфуллин и рассказчик в «Сказании о Соколе», Джучи-хан и кюйши в «Аксак-кулане». Эти образы разработаны реалистически, но сам реализм здесь поэтичен, достоверные бытовые штрихи все время чередуются с символикой, с широкими обобщениями, с условностью, идущей от народного эпоса. Так дан и портрет вождя революции в «Степном комиссаре»: «Взволнованный зал. Невысокий мужчина под выкрики встал. И рукою взмахнул, как орлиным крылом. Так бросаются в битву с мечом, напролом».

Так дан и портрет верного ученика Ленина — степного комиссара: «И пошел Алиби, и гремели не раз его речи в горячих Тургайских степях. Не с трибун, а с седла говорил Алиби: — Время „временных“ кончилось! Кончилось! Да! Враг захочет посулами вас ослепить! Создавайте Советы, как дом, — навсегда!»

Поэту удалось передать в этом произведении пафос и динамику революционных лет, то самоотверженное чувство, владевшее бойцами революции, когда и смерть не имела значения перед лицом великой цели, когда «бывало легко не доспав подниматься и лечь не дожив, не допев „Елимай“, дыр от пуль не зашив».

Сама стилистика поэмы ярко передает напор и напряженность революционной эпохи, неудержимый порыв ее солдат: «Сотни молний клинками в буране горят. Пушки, ухнув, осыпали иней с берез, и осколками снег под копытами рвет. Комиссар через час Каргалы заберет и ударит по Дутову с фланга: — Вперед!»

Совершенно иная тональность в «Сказании о Соколе» — грустном и тревожном раздумье о трагической судьбе замечательного поэта-революционера, где тревога и печаль постепенно побеждаются иной, жизнеутверждающей, мелодией, песней, полной веры в бессмертие человека, всего себя посвятившего делу освобождения родного народа: «И летит мой Сакен по степям, как в двадцатом году».

Халижан Бекхожин владеет искусством раскрывать характер человека через детали обстановки. Один из героев «Аксак-кулана» сын Чингиса, нечеловечески жестокий Джучи-хан точно охарактеризован не только через особенности его внешности («кошачьи очи хана», «он был по-волчьи стриженным, скуластым»), но и через окружающее его — людей и вещи: «Четыре стражника, четыре волка оберегали скорбь немого льва. …Медведь с плеча на землю ниспадал, тигр острозубо скалился, распластан, и, не мигая, беркут наблюдал из-за плеча».

Впрочем, не только выразительной лепкой характеров замечательна эта поэма, ставшая в какой-то мере делом жизни X. Бекхожина. Первый вариант ее был создан молодым поэтом еще в довоенные годы. В основу поэмы легла известная древняя легенда о смерти сына Джучи-хана под копытами хромого кулана и о великом кюйши, который, рискуя жизнью (принесшего хану скорбную весть ждала мучительная казнь), спас свой народ от гнева сурового властителя. Поэма писалась со всем жаром творческой молодости, в ней впервые по-настоящему проявился великолепный поэтический темперамент Халижана, но для решения ответственной темы опыта все-таки не хватило. Как написал позже сам поэт: «Но оказалось, понял я потом, ритм сокровенный кюя не под силу моей домбре, настроенной не в тон». И много лет спустя X. Бекхожин уже зрелым мастером возвращается к своему юношескому произведению и заново переписывает его. Упорство поэта оказалось увенчанным победой: окончательная редакция «Аксак-кулана», бесспорно, одно из самых высоких достижений казахской советской поэмы.

С удивляющим мастерством автор «Аксак-кулан» передает и сумрачный колорит седой недоброй старины, и строгую силу музыки, созданной великим кюйши. Если этот герой легенды совершает творческое чудо только ритмом и мелодией рассказа о трагедии так, что она становится зримой и осязаемой и для того, кто не хотел о ней знать, то поэт добился обратного: через пластические образы мы ощущаем силу и обаяние великой музыки.