"Сварщик" с Юноны - [15]

Резанов сделал вид что задумался, принялся жевать губами, а сам буркнул мне: «Что я тебе говорил. Ну и как прикажешь поступать?" – на что я невозмутимо ответствовал: «А что такое? Бери. Малый он грамотный, местный, знакомства какие-никакие имеет – бери, пригодится. А драться, так уж и быть, я его подучу».

После минутной паузы командор прихлопнул ладонями по столу как бы приняв решение: – Ну что ж, сеньор Лопес, могу взять Вас в Русско-Американскую компанию, а пока к себе секретарем. Это Вас устроит?

– Несомненно! – задохнулся от восторга юноша.

Будучи морским офицером, человеком чести лейтенант Хвостов раз дав обещание, выполнял его неукоснительно. И без пяти два шагнул в каюту командора. И встал в позе, которая должна была означать стойку смирно одновременно показывая презрение. Любой морской офицер, прошедший гардемариновский корпус умел это делать Превосходно. Внутренне усмехаясь я исподволь наблюдал, как посетитель воздел очи к потолку, как бы говоря: "Ну давай бухти как космические корабли бороздят просторы Большого театра".

Но в наступившей тишине слышалось только шорканье пера командора по документам. Я заметил, как Хвостов скосил глаза вниз: он-то видимо ожидает нахлобучки, а тут такое.

Внимание на вошедшего никакого.

Тогда посетитель переступил с ноги на ногу и как бы от скрипа половиц я поднял глаза. Еще раз внимательно осмотрел вошедшего, будто диковинку какую, потом порылся в бумагах, достал большой лист с картинкой И пальцем поманил к себе капитана корабля. Тот завороженно приблизился. И, следуя указанию перста, пригляделся к картинке. На какого-то мужика с головой набок.

Сначала на лице Хвостова возникла улыбка. Но вот лоб пересекла складка, губы вытянулись: опознал в этом Раздолбае самого себя. Приподнял голову, недоверчиво посмотрел на командора. Я кивнул на картинку:

– Хорош, а?

– Дааа, – просипел Хвостов. Дубленое штормами лицо пошло бурыми пятнами, выпрямился, прокашлялся: – Ну что ж. Воля Ваша. Теперь Вы имеете прямые доказательства. Имеете возможности… – но я не дал ему договорить, прервал смехом.

Не просто смехом – хохотом. Такого Хвостов от командора никогда не слышал, поэтому воззрился в изумлении.

Отсмеявшись, я промокнул носовым платком уголки глаз от проступивших слёз: – Напрасно Вы, Николай Александрович, меня обижаете подозрением в недостойном использовании доказательств Вашего… Хммм…. Недуга, – наконец подобрал нужные слова в затруднительном положении я, – А это, – я постучал пальцем по поразительно чёткой, прямо как живая, картинке, – наш опыт с Григорием Ивановичем. Никуда это картинка не пойдёт, – Я поднял её со стола и взялся так, как-будто собираюсь порвать.

Спектакль сработал, в медлительности Хвостова никто упрекнуть не мог, он тут же с жаром воскликнул: – Стойте! Ваша светлость, умоляюще поднял глаза, – Отдайте её мне.

Теперь уже оторопел хозяин кабинета: – Зачем?!

– Отдайте. – вид у капитана был торжественный и я шепнул командору: "Отдай, вашбродь, отдай, – Резанов хмыкнул: Сам и отдай", – уступил мне место.

– Пожалуйста, пожал плечами я. И протянул картинку. – Да, это называется светописью, чтобы Вы знали. Ну что ж, Николай Александрович, надеюсь, что мы с Вами победим-таки Ваш недуг. А сейчас идите, справляйте свои обязанности.

Надо сказать, Хвостов повесил эту светопись у себя в каюте. И, когда ему неимоверно хотелось выпить, заходил, садился на койку и долго внимательно разглядывал картинку. Потом вздыхал, поднимался, уходил, но с алкоголем с той поры завязал.

Глава 4: Невидимая сила

в которой Савелий чтобы добраться до золотых россыпей вспоминает как в детстве строил паровой кораблик.

После ухода Хвостова Резанов пописал ещё с часок. Потом отложил перо, с хрустом потянулся. Я к этому моменту уже кое-что придумал, толкнул хозяина тела: "Слышь, Николай Петрович", – камергер замер. Столь равное Обращение, по его опыту, означало серьёзные намерения гостя. Поэтому серьёзно же ответил: "Что, Сергей Юрьевич"? – "Консультация Твоя нужна. Мне не хватает сведений для принятия решения. Вот скажи: что важнее окажется в глазах Императора: шкуры морского зверя или золото? Учти, что основной покупатель пушнины, Европа, для России скорее всего окажется недосягаемым из-за происков Наполеона". – "Так Ты сам и ответил: золото оно всегда и везде золото. Те же шкуры всё-равно в конечном итоге на золото же и меняется. А что это Ты про золото заговорил?" – насторожился камергер.

"Видишь ли, Николай Петрович, тут, неподалеку обширнейшие золотые россыпи. Богатейшие! Через сорок лет, если ничего не изменится, американцы захватят сие земли исключительно из-за сего самого презренного металла. А мы с Тобой могли бы наложить руку России на это богатство прямо сейчас. Причём, чтобы не быть голословными пред царем, сходим туда и наберем самородков для показа. А Григорий Иванович заодно наснимает светописей в подтверждение. Как Ты полагаешь, такой подарок склонит чашу весов в глазах Александра I в пользу присоединения земель этих к России? К тому же здесь есть и ещё один аргумент в пользу данного предприятия". – "Знаешь, Сергей Юрьевич, очень занимательные вещи Ты говоришь. – сдвинул брови Резанов, – И весьма пользительные для блага державы, насколько понимаю интересы Империи. Золото – шутка ли! Но как далеко рудник? Многое ведь упирается в трудности добычи. Золотых промыслов и в России довольно, только добраться до оных порою весьма, весьма затруднительно…" – "Карта побережья есть?" – оживился Я. И когда командор покопавшись в рундуке, заменявшем на судне сейф, разложил на столе требуемое, я потер руки и ткнул пальцем: "На дне сей речки, которая впадает в океан. Километрах в пятнадцати от побережья, то бишь верстах в десяти примерно. А отсюда верстах где-то в ста – ста пятидесяти, – прикинул Я.