"Сварщик" с Юноны - [13]

Довольный Лангсдорф устанавливал на палубе свой аппарат. По его виду я догадался, что ожидается хороший результат. Новоиспечённый фотограф приноравливался, несколько раз снимал-надевал колпачок на торчащую из короба трубу. фокусничал под покрывалом. Вытаскивал из сумки Картонные, чёрной бумаги кассеты, подсовывал под штору. Хотя вчера мы отработали всю процедуру, но в натуре Лангсдорф делал это впервые. Новоявленный светохудожник разглядывал на задней матовой поверхности изображение, наводил резкость. Я хоть искоса и поглядывал, но занимался своей зарядкой.

Лангсдорф повернул аппарат на меня физкультурника и попросил, благо первые лучи солнца уже выглянули, замереть. Резанов занервничал, но отступать некуда. Утро выдалось ясным, море спокойным, корабль стоит на якорях неподвижно. Я остановился, принял хулиганскую позу: согнул руку в локте и как бы показывает бицепс. Которого конечно небыло в теле Резанова. Но позу соответствующую принял и зверски оскалился. Лангсдорф мелодично засмеялся, попросил замереть, какие-то манипуляции выполнил под чёрным покрывалом, снял крышку-колпачок с объектива, подергал-подвигал трубку, нахлобучил колпачок, достал коробку из сумки, опять вытащил руку, сдёрнул колпачок, которым описал круговое движение, по крайней мере такой пас я показал ему вчера, который видел фильмах сро старинных фотографов. В наступившей тишине послышался плеск весел приближающейся шлюпки.

Вскоре раздался стук о борт и минуту спустя на палубу по веревочной лестнице чертыхаясь вскарабкался лейтенант Хвостов. Который всё ещё нетвердо стоял на ногах. Увидев на палубе необычную каракатицу, трехногую, сбоку от которой торчали ноги – это он точно узнал – корабельного врача, от удивления по-индюшиному склонил голову набок. В этот момент послышался голос Лангсдорфа: "Секундочку!" – после чего из-под шторки высунулась рука, протянулась к трубке впереди, которую подвигала взад-вперёд и закрыла зияющее аки жерло малой пушчонки крышкой. Затем выудила из сумки внизу чёрный пакет и скрылась. Вскоре однако вновь появилась, сорвала только что надетую крышку и описала круг перед аппаратом, и опять нахлобучила на место. Похмельный капитан "Юноны" только проводил её осоловелыми глазами. После этого из-под материи высунулось улыбающиеся лицо корабельного лекаря: – Здравствуйте, Николай Александрович. Доброе утро.

– Доброе, – простуженно пробасил тот.

Судя по виду у него крепко болела голова, и настроение Поэтому было препротивнейшее. Плюс на голову Хвостова откуда-то появился Командор – который обычно спал подолгу, а тут торчал на палубе с утра пораньше в матросской одежде, да ещё босиком. Страдалец замотал головой, видимо в надежде. прогнать наваждение.

Налитые кровью глаза выпучились. Резанов Подошёл, посмотрелл, иронично сказал: – Дааа, хорош! Давайте-ка голубчик, Ложитесь спать. В два часа по-полудни жду у себя в каюте.

Проштрафишийся капитан шумно выдохнул и последовал столь желанному для него сейчас приказанию.

Полчаса спустя едва за Лангсдорфом закрылась дверь командорской каюты, оставшись в одиночестве Резанов обратился ко мне: "Сергей Юрьевич, а ловко Ты Григория Ивановича оборотил в собственную Веру". – "Ну да, – откликнулся я. – Теперь он Твой Ярый восторженный союзник. И все старые обиды надеюсь забудутся. Расположение такого всемирно известного учёного весьма пользительно. Но не это главное Николай Петрович, не это". – "Да? А что же?" – "Я ведь не просто так подкинул Григорию Иванычу светопись. Вот Вы сейчас помчитесь в Санкт-Петербург, дабы получить разрешение-благословение на венчание в Кончитой, так?" – "Да, всё так". – "А второй Вашей задачей будет присоединение Калифорнии к Российской Империи". – "И тут Вы правы. Есть у меня такое серьёзнейшее намерение. Я и места присмотрел". – "Воот, вашбродь. Но одно дело когда Ты это предложишь на словах – Да, Твой авторитет, Твой вес при дворе, в глазах Императора достаточно высок! – Но одно дело когда Ты всё Опишешь словами и совсем другое дело когда Ты представишь соответствующие светоснимки! Причём в грамотной последовательности – я Тебе подскажу, У меня есть опыт из моего времени в таких представлениях. Мы с Тобою поразим воображение Императора. И таким образом скорее повернем его мысли в сторону присоединение Калифорнии. Ты сейчас что застанешь в Санкт-Петербурге? К моменту, когда Ты доберешься до столицы пройдет самое малое половина года. А это значит, что если ничего не изменится – а пока мы с Тобой не взялись за дело всерьез, ничего не изменится – то где-то в декабре 1806 – январе 1807 года Наполеон разобьет Михаила Илларионовича Кутузова и Австрийскую армию. И Российские войска вынуждены будут отойти за Неман. Таким образом Наполеон со своим войском окажется прямо у границ России. И, как я Тебе уже рассказывал, Александру первому ничего не останется как постараться заключить мир. Наполеону тоже этого хочется, Ну да это другая история. Так вот, нас с Тобою здесь интересует то, что все мысли Императора будут направлены на Европу. И в Петербурге будет проявляться недовольство. Поэтому Император будет раздражённый. Если Ты в этот момент сунешься со своими прожектами о присоединении ещё каких-то далеких земель…" – "Да, да, – перебил Резанов, – Но ведь это не просто земли! Это богатейшие Земли! Это и продовольствие для Аляски, которое не надо будет везти из России, и…" – "Вот, Николай Петрович! мы с Тобою это оба прекрасно осознаем! Но, чтобы это осознал Император, ему необходим это дело показать. Так Ведь? Так. А то ведь Тебе вполне резонно возразят, что расходовать и так невеликие ресурсы России куда-то в тьму-таракань в столь нелёгкую для Империи годину преступно. Вот здесь светописные картинки, светоснимки придутся как нельзя более кстати! Есть ещё у меня кое-какие мысли, Сейчас они ещё не созрели достаточно. Но надеюсь завтра я смогу еще более укрепить Твою позицию в глазах Императора и Света.