Свадебный марш Мендельсона - [38]
— Браво!
Потом мы с папой провожаем Аду до школы. Там уже толчея, играет оркестр, суетятся родители. Ада тянет нас с собой, но мы остаемся за оградой.
— Незачем, — говорит папа. — Благословляю тебя, иди…
Я вижу на папиных глазах слезы, мне становится не по себе, я отворачиваюсь. А люди все идут и идут. Школа далеко от нашего дома, но с папой почему-то многие здороваются. Сначала я думал, всему виной папина борода. Оказалось, нет. Папа окончил эту школу и после войны несколько лет в ней директорствовал.
Мне уже давно пора трястись в автобусе и находиться где-то в двух-трех остановках от собственной работы, но я стою рядом с папой и дисциплинированно отвечаю на приветствия.
Ко мне они, конечно, не относятся, но надо поддержать марку. Пусть все знают: папа не прогадал, у него образцово-показательный зять.
Папа расчувствовался. Сейчас он вне времени. Никто не проходит просто так, непременно остановится, непременно заговорит:
— Константин Аверьяныч, какими судьбами, сколько лет?!
— В самом деле, — откликается папа. — Сколько лет!
А там, за оградой, уже все готово, гремит музыка: «Ровесники, ровесницы, мальчишки и девчонки…» Пора начинать. Папу окружают, хватают под руки, силой подталкивают вперед.
— А ведь признайтесь, екает сердце и в глазах туман.
Папа не отрицает. Папа сентиментален. Папа вытирает слезы:
— Эко их угораздило, и меня волокут.
…Каждое утро положением дел в нашей группе интересуется шеф. Представляю его лицо, когда он узнает, что меня нет. «Позвольте, — скажет Изюмов, выпятит полные губы, словно желает пощупать кончиком породистого носа щетку жестких усов. — То есть как это нет?»
Ната Зимогорова, мой дублер, разведет руками: «Действительно, вчера был, а сегодня нет. Странные вещи творятся». Ната красивая женщина, ей прощаются дерзости.
«Поберегите свой сарказм для более удобного случая, Зимогорова», — шеф снисходительно улыбнется. В комнате станет тихо, все будут ждать, что же произойдет дальше.
Но дальше ничего не произойдет. Изюмов медленно обойдет мастерскую. В такие минуты он похож на завсегдатая краеведческих музеев. Шеф заглядывает через плечи проектировщиков, останавливается за спиной каждого, прикидывает в уме, много ли прибавилось со вчерашнего дня.
Молчаливый обход продолжается минут десять — пятнадцать. Затем краткое моралите.
Обычно шефа сопровождаю я. Но сегодня я — необходимый атрибут семейной хроники. Патронирует шефа Ната Зимогорова.
Для полноты впечатлений могу представить разговор Зимогоровой с шефом.
Шеф страдает одышкой, паузы заполняются астматическим покашливанием.
«Наталья Ильинична, кхы! кхы! Сегодня первое сентября. Иначе говоря, прошел месяц. А что такое месяц? Кхы, кхы!»
«Месяц — это всего четыре рабочие недели», — отвечает Зимогорова.
«Кхы, кхы, кхы. Месяц — это целые четыре с половиной рабочие недели. Скажу больше: месяц — это треть квартала, двенадцатая часть года».
Где-то подспудно шеф доволен: меня нет, его сопровождает Зимогорова. Ната красивая женщина, с ней приятно показаться на людях.
«Если разделить объем запланированных работ на запланированное для его выполнения время…»
Шеф утомительно однообразен. Сейчас он оглушит Зимогорову результатом. В пересчете на день, на неделю, на месяц. Это уловка из арсенала личных хитростей. Шеф понимает — мы ищем оптимальное решение. Он надеется — мы проговоримся, возмутимся его упреками и проговоримся, ему же хочется верить: «Любые новости, независимо от их характера, первым в моей организации узнаю я».
Уважаемый шеф, мы тоже не лыком шиты. У нас свои контрхитрости: одна из них — молчание Зимогоровой. Вы же сами сторонник единоначалия. Зимогорова — классический зам. Ее задача — молчать и кивать. Вам кивать, на меня кивать. Я знаю вашу слабость, дорогой шеф. Вы не терпите готовых рецептов. Это лишает вас права соавторства. Вы же сами говорите: «Вы, молодые, из клана зазнавшихся наглецов».
Не стану вас разуверять. Мы не доставим вам удовольствия расколошматить наше решение прилюдно.
Все или ничего — вот наш девиз.
Ах боже мой, я совсем забыл: помимо моих мысленных блужданий существует другая жизнь. Она толпится на школьном крыльце, пересмеивается, наступает мне на ноги и теснит, теснит меня. Младшие разведены по классам, а людей не убывает. Еще один пункт программы — слово к будущим выпускникам. Меня не желают оставить в покое:
— Держите, держите. Цветы — они всем к лицу. У вас есть дети? Вот как? Вы самый счастливый человек: у вас все впереди.
— Наши дети! Будущие выпускники, будущие граждане. К вам слова наши на пороге этого последнего года школьной жизни. Здесь пробудился ваш разум, вы начали постигать мир. Здесь вы расстались с детством, прошли отрочество, здесь началась ваша юность. Вы слышите школьный звонок. Закройте глаза, и звук усилится тысячекратно. Соберитесь с силами, мобилизуйте волю свою. Вас зовет жизнь, зовет будущее. Идите же.
И снова музыка. Цветы летят в воздух. Ура-а!..
Конечно, это свинство с моей стороны. Виноватая улыбка — слабое утешение. Убегаю. Такова жизнь.
Шеф со скучающим видом выслушал мои объяснения. Сощурился на солнечный свет.
— Савенков, — говорит шеф. На столе пачка фотографий. Изюмов разглядывает их по очереди, делает какие-то пометки в блокноте. — Не проморгайте удачу, Савенков. Надеюсь, вы меня поняли? У меня все!
«Сейчас, когда мне за 80 лет, разглядывая карту Европы, я вдруг понял кое-что важное про далекие, но запоминающиеся годы XX века, из которых более 50 лет я жил в государстве, которое называлось Советский Союз. Еще тогда я побывал во всех без исключения странах Старого Света, плюс к этому – в Америке, Мексике, Канаде и на Кубе. Где-то – в составе партийных делегаций, где-то – в составе делегации ЦК ВЛКСМ как руководитель. В моем возрасте ясно осознаешь, что жизнь получилась интересной, а благодаря политике, которую постигал – еще и сложной, многомерной.
Куда идет Россия и что там происходит? Этот вопрос не дает покоя не только моим соотечественникам. Он держит в напряжении весь мир.Эта книга о мучительных родах демократии и драме российского парламента.Эта книга о власти персонифицированной, о Борисе Ельцине и его окружении.И все-таки эта книга не о короле, а, скорее, о свите короля.Эта книга писалась, сопутствуя событиям, случившимся в России за последние три года. Автор книги находился в эпицентре событий, он их участник.Возможно, вскоре герои книги станут вершителями будущего России, но возможно и другое — их смоет волной следующей смуты.Сталин — в прошлом; Хрущев — в прошлом; Брежнев — в прошлом; Горбачев — историческая данность; Ельцин — в настоящем.Кто следующий?!
Новая книга Олега Попцова продолжает «Хронику времен «царя Бориса». Автор книги был в эпицентре политических событий, сотрясавших нашу страну в конце тысячелетия, он — их участник. Эпоха Ельцина, эпоха несбывшихся демократических надежд, несостоявшегося экономического процветания, эпоха двух войн и двух путчей уходит в прошлое. Что впереди? Нация вновь бредит диктатурой, и будущий президент попеременно обретает то лик спасителя, то лик громовержца. Это книга о созидателях демократии, но в большей степени — о разрушителях.
Человек и Власть, или проще — испытание Властью. Главный вопрос — ты созидаешь образ Власти или модель Власти, до тебя существующая, пожирает твой образ, твою индивидуальность, твою любовь и делает тебя другим, надчеловеком. И ты уже живешь по законам тебе неведомым — в плену у Власти. Власть плодоносит, когда она бескорыстна в личностном преломлении. Тогда мы вправе сказать — чистота власти. Все это героям книги надлежит пережить, вознестись или принять кару, как, впрочем, и ответить на другой, не менее важный вопрос.
В книгу включены роман «Именительный падеж», впервые увидевший свет в «Московском рабочем» в серии «Современный городской роман» и с интересом встреченный читателями и критикой, а также две новые повести — «Без музыки» и «Банальный сюжет». Тема нравственного долга, ответственности перед другом, любимой составляет основу конфликта произведений О. Попцова.
Писатель, политолог, журналист Олег Попцов, бывший руководитель Российского телевидения, — один из тех людей, которым известны тайны мира сего. В своей книге «Хроники времен царя Бориса» он рассказывал о тайнах ельцинской эпохи. Новая книга О. М. Попцова посвящена эпохе Путина и обстоятельствам его прихода к власти. В 2000 г. О. Попцов был назначен Генеральным директором ОАО «ТВ Центр», а спустя 6 лет совет директоров освобождает его от занимаемой должности в связи с истечением срока контракта — такова официальная версия.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.