Свадебный бунт - [83]
Через полтора, два месяца после переворота в Астрахани полымя бунта вспыхнуло во всем крае. Поднялись и терские стрельцы, и красноярские, и черноярские[5], и гребенские казаки. Зашумели и Яик, и Дон. Черноярские стрельцы уже посадили головой волжского лихого разбойника, терские перебили всех своих начальников. Волнение разгоралось и расходилось, считая версты сотнями.
— Что Астрахань? — говорил Яков Носов. — Нешто одна Астрахань может что! Надо, чтобы весь край, а там и пол-России, а там и вся матушка святая Русь, чтобы все всполошилось и встало как един человек. Тогда уже «ему» Русской земли не полатынить и сатане не послужить!
Если весь край Астраханский взволновался и увлек своим примером казацкие пределы, где всегда все было готово подняться и бушевать, то и далее на север становилось неспокойно…
Но в других местах чередовались по обычаю смертоубийства властей, воевод и военачальников, грабежи и разгром храмов или богатых людей, пожары городов и посадов…
В одной Астрахани был диковинный бунт! Прозвали его «свадебный бунт», затем «бабий бунт», а там уж стали говорить, что это уж совсем не бунт, а просто «чудеса в решете». Да и как же не чудеса… Убили в первый день дюжину человек начальства да шесть человек караульных, разграбили с десяток домов в Белом городе да втрое того в Земляном… и все стало тихо… Да так и стоит тишина!
Сидят чинно и правдолюбиво самозванные власти. Воевода с приказными и дьяками из самодельных чинят суд и расправу по-божьему, взымают подати: таможенный, кабацкий и иные сборы, порядливо, без лихоимства и без утайки, да жалуют свое самодельное войско жалованьем, как положено. Торговля идет своим чередом и гости иноземные не боятся приходить и уходить караванами.
— Что там такое? В Астрахани-то? — Бунт иль нет? — спрашивают повсюду в соседях.
— Бунт. Вестимо. Только эдакий значит… бабий, что ль!.. Тихий! — отвечают побывавшие в городе.
— И не грабят, не смертоубийствуют?..
— Зачем? Малого ребенка никто не тронь. Строго!
— И порядок, стало, как быть следует?
— Тихо… Да и как, то ись, это тихо-то… Куда лучше, чем прежде, при московском воеводе.
— Кто же там набольший?
— Воевода… Носов, Яков Матвеевич… Душа человек. Ему хоть бы всей стороной править. Совладал бы. Дай ему ты Дон и Терек в придачу. Управит!
И говор о диковинном, тишайшем бунте и диковинном, правдолюбивом и мудром самозванце-воеводе далеко пробежал по Руси.
— Яков Носов! Кто ж не знает!
— Сказывают, этот Носов не из мужского пола. Оттого и тих.
— Женского пола?
— Нет. Зачем!..
— Как же так-то?
— А вот!.. Неведомо… Все премудрость Божья. Иль уж времена на Руси такие подходят — неподходящие! И не разгадать иного дела. Вот и царь ноне, вишь, «обменный», из немцев.
А царь при известии о бунте был в Митаве с войной шведской на плечах.
— Эх, кабы я там был!.. — вздохнул молодой царь и стал посылать гонцов за гонцами в Москву к боярам. «Полно, мол, сидеть-то». А в Москве бояре и думные люди сидели, сложа руки, и только рассуждали:
— Что поделаешь! Татарщина там. Только слава, что Россия… И бунт то потрафился какой-то свадебный!
XXXVIII
Прошло лето. Наступила осень, тоже прошла. Начиналась уже зима. В Астрахани было все по прежнему тихо. Дела государские и дела торговые шли своим порядком. Все обстояло благополучно, хотя главная власть над всем краем была по-прежнему в руках самодельного воеводы и бунтаря Носова.
В начале зимы стал ходить слух, что в Астрахань прибудет гонец от царя, с увещательными грамотами отступиться от бунта. Носов и товарищи только посмеивались и говорили:
— Ладно. Поторгуемся! Только вряд ли сойдемся!
В самый новый год действительно явился в Астрахань гонец с небольшой свитой из московских поддьяков и стрельцов. Носов и его сподвижники не мало удивились, узнав, кто был этот гонец. Немало удивилась и вся Астрахань.
Впрочем, если посадский Носов был воеводой, а бунтарь стрелец Быков главным военачальником, а донской казак Зиновьев воеводским товарищем и разные другие темные люди стали «властными» людьми, то почему же бы и этому человеку за эти смутные времена не попасть в царские гонцы тоже из простых посадских людей.
Посол, прибывший из столицы государевым уполномоченным с грамотой и поручением утишить волнение, прекратить колебание умов, водворить порядок, убедить бунтовщиков просить прощения в своих винах и всем, кто смирится, объявить милость, был посадский Кисельников. Он имел от самого царя власть казнить и миловать!
Пока Носов правил краем, Кисельников, пробыв в Астрахани только один месяц, еще осенью уехал. Он задался мыслью дойти до самого царя, самому ему лично рассказать все и принести жалобу на смертоубийство своего зятя, погибшего при защите кремля от бунтовщиков.
Царь милостиво принял астраханца; подробно расспросив все, узнал так же хорошо, как если бы сам присутствовал при июльской смуте. И вот этот же самый посадский «законник» был послан царем обратно на родину с увещательным письмом.
Екатерининская эпоха привлекала и привлекает к себе внимание историков, романистов, художников. В ней особенно ярко и причудливо переплелись характерные черты восемнадцатого столетия – широкие государственные замыслы и фаворитизм, расцвет наук и искусств и придворные интриги. Это было время изуверств Салтычихи и подвигов Румянцева и Суворова, время буйной стихии Пугачёвщины…В том вошли произведения:Bс. H. Иванов – Императрица ФикеП. Н. Краснов – Екатерина ВеликаяЕ. А. Сапиас – Петровские дни.
Роман «Владимирские Мономахи» знаменитого во второй половине XIX века писателя Евгения Андреевича Салиаса — один из лучших в его творчестве. Основой романа стала обросшая легендами история основателей Выксунских заводов братьев Баташевых и их потомков, прозванных — за их практически абсолютную власть и огромные богатства — «Владимирскими Мономахами». На этом историческом фоне и разворачивается захватывающая любовно-авантюрная интрига повествования.
«Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивления потомства.Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве».А. С.
Евгений Андреевич, граф Салиас де Турнемир — исторический романист, сын писательницы Евгении Тур, племянник Александра Сухово-Кобылина.Последний литератор, на котором покоилось благословение Герцена и Огарева…Измайлов А. А.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Салиас де Турнемир (Евгений Салиас) (1841–1908) – русский писатель, сын французского графа и русской писательницы Евгении Тур, принадлежавшей к старинному дворянскому роду Сухово-Кобылиных. В конце XIX века один из самых читаемых писателей в России, по популярности опережавший не только замечательных исторических романистов: В.С. Соловьева, Г.П. Данилевского, Д.Л. Мордовцева, но и мировых знаменитостей развлекательного жанра Александра Дюма (отца) и Жюля Верна.«Принцесса Володимирская». История жизни одной из самых загадочных фигур XVIII века – блистательной авантюристки, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и претендовавшей на российский престол.
Привет тебе, любитель чтения. Не советуем тебе открывать «Реквием» утром перед выходом на работу, можешь существенно опоздать. Кто способен читать между строк, может уловить, что важное в своем непосредственном проявлении становится собственной противоположностью. Очевидно-то, что актуальность не теряется с годами, и на такой доброй морали строится мир и в наши дни, и в былые времена, и в будущих эпохах и цивилизациях. Легкий и утонченный юмор подается в умеренных дозах, позволяя немного передохнуть и расслабиться от основного потока информации.
Украинский прозаик Владимир Дарда — автор нескольких книг. «Его любовь» — первая книга писателя, выходящая в переводе на русский язык. В нее вошли повести «Глубины сердца», «Грустные метаморфозы», «Теща» — о наших современниках, о судьбах молодой семьи; «Возвращение» — о мужестве советских людей, попавших в фашистский концлагерь; «Его любовь» — о великом Кобзаре Тарасе Григорьевиче Шевченко.
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
Роман шведских писателей Гуннель и Ларса Алин посвящён выдающемуся полководцу античности Ганнибалу. Рассказ ведётся от лица летописца-поэта, сопровождавшего Ганнибала в его походе из Испании в Италию через Пиренеи в 218 г. н. э. во время Второй Пунической войны. И хотя хронологически действие ограничено рамками этого периода войны, в романе говорится и о многих других событиях тех лет.
Каким был легендарный властитель Крита, мудрый законодатель, строитель городов и кораблей, силу которого признавала вся Эллада? Об этом в своём романе «Я, Минос, царь Крита» размышляет современный немецкий писатель Ганс Эйнсле.
"Пётр был великий хозяин, лучше всего понимавший экономические интересы, более всего чуткий к источникам государственного богатства. Подобными хозяевами были и его предшественники, цари старой и новой династии, но те были хозяева-сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими руками, а из Петра вышел подвижной хозяин-чернорабочий, самоучка, царь-мастеровой".В.О. КлючевскийВ своём новом романе Сергей Мосияш показывает Петра I в самые значительные периоды его жизни: во время поездки молодого русского царя за границу за знаниями и Полтавской битвы, где во всём блеске проявился его полководческий талант.