Свадебное путешествие - [3]

С уходом пожилого господина в фетре почти все провожавшие Руслановых словно бы почувствовали облегчение от необходимости льстить и от невозможности позлословить насчет его превосходительства.

Тотчас же пошли сдержанные обмены впечатлений.

Сестра его превосходительства, молодящаяся генеральша, первая же шепнула дочери:

– Я думала, что он хоть теперь тебе даст пакет, Мета… Он ведь знает, что мои дела не блестящи… И я не могла…

– Скряга! – ответила Мета…

– Эгоист был, эгоист и остался!

Какая-то родственница Меты говорила блестящему офицеру:

– Кажется, мог бы подарить что-нибудь приличное племяннице… А то скверненький браслет в сто рублей… И ведь одинок… Старый холостяк…

– Ну, не совсем одинок, – заметила другая дама.

– Не очень-то ему стоит эта дама.

– Скуп!

– И жалуется, что, кроме жалованья, ничего.

– Знаем мы эти «ничего»… И вдруг где-то имение в триста тысяч.

– Не мудрено. Рыцари без страха и упрека обязательно выигрывают на свой билет двести тысяч! – проговорил какой-то статский смеясь.

Красивый седой генерал говорил другому генералу.

– Ты знаешь… Я командовал полком, а он был в то время каким-то незначительным «чинушей».

Красивый генерал подернул плечами, точно был обижен и удивлен.

– А ловкая шельма… Слышал, недавно? – ответил генерал.

И не без завистливого смеха говорил что-то на ухо другому.

– Неужели?

– Все говорят.

Пробил третий звонок. Поезд тихо тронулся.

Мета и Никс весело кивали из открытого окна купе в ответ на поднятые шляпы мужчин и воздушные поцелуи дам.

Генеральша, отирая слезы, крестила в воздухе дочь и воскликнула:

– Да хранит тебя бог! Пиши, Мета!

Разбившись на группы, провожающие пошли к выходу. Слышались замечания о новобрачных.

– Никс прогадал… У Меты ничего.

– А пензенское?

– Один из воздушных замков матери… Кругом должна.

– А у Никса?

– Долгов еще больше.

– Бедная Мета… Она так любит.

– Этого мало… Бедняга Никс!

– Толком узнай, что получает.

– Влюбились…

– Никс!? Едва ли…

– Но как они будут жить?

– Дядя устроит… Заплатит долги Никса ради Меты…

– Не из таких американских дядюшек.

– Никс сам виноват. Не женись!

– И зачем Мета пошла за нищего?

III

Никс волновался… «Что даст ему женитьба?»

Он прибрал к месту букеты, коробки с конфетами, саки и чехлы с зонтами.

Мета сняла шляпу, посмотрела на себя в зеркало, сняла перчатки и взглянула на свои красивые руки с кольцами на длинных тонких пальцах.

Оба сели рядом.

«О делах еще рано!» – подумал Никс и поцеловал Мету.

Мета приникла к нему. Никс не без сентиментальности гладил ее волосы.

Мета, казалось, предпочла бы более серьезные доказательства счастия Никса. Когда он был женихом, не гладил головы, а целовался.

И, переполненная чувством, она почти умиленно, восторженно прошептала:

– О, как я люблю тебя! И как я горжусь тобой. Никс.

Что Мета, давно желавшая семейных радостей и считавшая флирт одним из приятных видов спорта, была как кошка влюблена в дьявольски красивого блондина, это было естественно и понятно. Но почему она могла гордиться Никсом, – этого не мог понять даже и при всей своей наглости Никс.

Кроме лица и сложения, он никакого повода для гордости не подавал.

Но это ему было приятно, – пусть гордится мужем!

И Мета, на которой он женился с специальной целью, ему очень нравилась. Кроме «души», у нее была и красота… Двадцать семь, правда, но моложава и свежа. Сложена отлично. Целуется вкусно, – видно, выучилась на флирте. Читает даже журналы. Умеет вести умные разговоры без претензий bas bleu [6]. Умеет одеваться. Влюблена и влюбится сильнее. С матерью не особенно дружна. Генеральша слишком афиширует своего юнца любовника, невозможного балбеса.

Вот все или почти все, что знает Никс о жене.

Он подумал, что пока еще не может ею гордиться.

Вот когда убедится, что даст пензенское имение…

Никс не сомневался, что оно «серьезно» и Мета обеспечена… Она не девчонка и не дура, понимает, что порядочным людям жениться нельзя только на влюбленных девушках… И теперь домашний очаг казался Никсу такой прелестью… И Мета так мила в своем проявлении горячего порыва, что Никс как будто и не совсем лживо смягчил свой мягкий голос до влюбленной нежности, когда, крепко сжимая руку Меты в своей, говорил:

– Любимая… Родная… Моя красавица… И как хорошо мы поживем в Крыму… Море… Горы… Тепло… Прогулки… И вместе… вместе…

И Никс прибавил:

– В Москве остановимся. Хочешь, Мета?

– Конечно. Я не была в Москве… Там хорошо?

– Гостиницы недурны. Остановимся в «Дрездене». Завтракать в «Большом Московском»… Обедаем в «Эрмитаже»… Кормят хорошо… А вечером…

Никс сообразил, что в его словах нет обязательно поэтического настроения. Он говорил с женой почти так, как говорил с легкодоступной женщиной, когда возил такую в Москву дня на три. Он обещал роскошный номер, обеды в «Эрмитаже» и вечер у Омона.

И Никс понимал, что, во всяком случае, нужна «поэзия».

И он сказал:

– Мы будем счастливы, Мета.

– Если ты…

– Что?

– Не разлюбишь скоро…

– Тебя?

И Никс рассмеялся. Он хотел поцеловать Мету, но в двери постучались.

Вошел кондуктор, взял билеты и спросил, когда приготовить постели.

– В Любани. Мне есть хочется. А тебе, Мета?

И ей захотелось есть… Сегодня был поздний завтрак dinatoire