Суженый-ряженый - [62]

   -- Ну вот, а я-то уж размечтался! -- разочарованно протянул Макс и, подойдя к Лере вплотную, сомкнул руки у нее на талии.

   Она прижалась спиной к его груди.

   -- О чем это? -- В ее голосе отчетливо были слышны игривые нотки, а зеркало отразило ее откровенно томный взгляд.

   Уже в следующее мгновение Макс рывком развернул Леру к себе лицом. Она, конечно, была очень высокой, но он был намного выше, поэтому ей пришлось задрать голову, и теперь Лера отчетливо видела золотистые крапинки в зелени его глаз, его длинные загнутые ресницы, все-все его веснушки и медленно приближающиеся губы...

   -- Между прочим, у нас гости, -- успела она шепнуть.

   -- Надеюсь, они способны ненадолго занять друг друга, -- внезапно охрипшим голосом пробормотал Макс, и его губы коснулись ее губ.

   За первым поцелуем последовал второй, третий...

   -- А знаешь... еще две недели назад... наша Танечка... категорически открещивалась... от каких бы то ни было отношений... с Глебом, -- между поцелуями сообщила мужу Лера.

   Брови Макса скептически взметнулись вверх.

   -- Да? -- Больше он ничего не сказал, зато его губы на сей раз надолго завладели ее губами.

34

   Таня никак не могла понять, отчего проснулась. Это точно был не будильник. Его препротивный звон не способен выдержать никто, а Глеб вон спит как ни в чем не бывало. Хотя, имея такую сигнализацию, любые другие звуковые сигналы можно перенести безмятежно.

   Привстав, Таня взглянула на будильник и убедилась в том, что еще слишком рано и он никак не мог звонить. Так что же это было? Ее несколько сумбурные со сна размышления прервала какая-то возня, которая доносилась, кажется, из коридора. И тут до нее дошло. Конечно же! Ее разбудил звук захлопнувшейся двери! А поскольку никакой уважающий себя вор или грабитель дверью хлопать не станет, значит, приехал отец. Может быть, даже вместе с мамой.

   Быстро выбравшись из постели -- благо Глеб откатился во сне на другой край кровати, -- Таня накинула халатик и выскользнула из комнаты.

   Это в самом деле был отец. Он сидел на корточках около обувной полки и явно что-то искал. Услышав звук шагов, Николай Николаевич обернулся.

   -- Привет! Все-таки я тебя разбудил, -- сказал он с досадой. -- Слушай, Стаська, ты, случайно, не знаешь, где мои тапочки?

   -- Привет, пап. Случайно знаю: они у меня в комнате.

   -- Так, -- с еще большей досадой сказал Николай Николаевич и, поднявшись во весь рост, добавил: -- Черт!

   Таня стояла перед ним, засунув руки в карманы. Она чувствовала себя по-идиотски. Что-то, однако, следовало сказать.

   -- Пап... -- Таня умолкла, подыскивая подходящие слова.

   Николай Николаевич тут же пришел ей на помощь.

   -- Стася, это мой прокол. -- Он обнял дочку за плечи и поцеловал в висок. -- Понимаешь, вечером я тебе звонил и домой, и на мобильный, ты не отвечала, вот я и решил, что твоя жизнь опять протекает вдали от твоих телефонов.

   Очень тактичная формулировка! Однако слово "опять" не вызывает сомнений в том, что родители уже обратили внимание на то, что ее жизнь явно вышла из привычного русла. Ну что ж, все тайное, как правило, становится явным, философски подумала Таня, а вслух сказала:

   -- Вчера Анютке Годуновой исполнился год, ну мы и...

   -- Черт! Надо было на всякий случай позвонить утром! В конце концов, это, по существу, твоя квартира, а ты взрослая женщина и имеешь полное право на свою личную жизнь. А я, между прочим, не ханжа, -- в заключение добавил отец.

   Таня слабо улыбнулась:

   -- Спасибо, папочка, за понимание, -- и тоже чмокнула его в щеку.

   -- Ну так что: завтрак на троих? -- бодро вопросил Николай Николаевич.

   Она отрицательно качнула головой:

   -- Боюсь, это не самая удачная идея. Папочка, дай мне, пожалуйста, десять минут.

   -- Ладно, пойду поставлю чайник.

   Когда она вернулась в свою комнату, Глеб натягивал джинсы. Закрыв за собой дверь, Таня привалилась к ней спиной.

   -- Приехал отец, -- сообщила она в ответ на его невысказанный вопрос. -- Сожалеет, что предварительно не позвонил. Ситуация, конечно, несколько неловкая, однако он не ханжа, как он сам только что заявил, и признает за мной право на личную жизнь. Тем не менее у тебя, Глеб, нет никакой необходимости с ним знакомиться, то есть встречаться, потому что на самом деле...

   -- Тань, -- попытался вклиниться в ее монолог Захаров, -- по-моему...

   -- ...ты с ним знаком, -- не слушая его, договорила Таня.

   На лице Глеба отразилось удивление, а взгляд его непроизвольно метнулся к висевшей на стене фотографии. Со слов Тани он знал, что снимок был сделан во время своеобразного свадебного путешествия ее родителей, которые в молодости очень увлекались альпинизмом. И хотя почетное место на фото занимал горный водопад, при желании можно было разглядеть лица людей и даже уловить определенное сходство отца с дочерью.

   Взгляд Захарова лишь скользнул по уже знакомому снимку и снова вернулся к Тане.

   -- Я не знаю его, -- твердо сказал Глеб. -- И фамилия Амельченко мне тоже ни о чем не говорит. То есть не говорила, -- поправился он, -- в общем, ты поняла.

   -- Он погиб. -- Кивком Таня указала на старую фотографию. -- Примерно через полтора года. А снимал их мой будущий отчим. Его ты, Глеб, знаешь. Ладно, минут десять у тебя определенно есть. Позже я тебе позвоню, а сейчас... думаю, так всем будет проще, -- добавила она бесцветным голосом.