Суженый-ряженый - [61]

   -- Борис Годунов? -- переспросил Глеб.

   -- Моего отца зовут Борис Федорович Годунов, -- ухмыляясь, пояснил Макс. -- Так вот, по всему полу вблизи мишени были раскиданы монетки.

   -- Когда я пришла на занятие, мальчики как раз упражнялись в меткости, -- вставила Лера. -- Картина к приходу Макса оставалась весьма красноречивой, и, естественно, он догадался, что там произошло.

   -- Мне сразу же вспомнился обычай кидать монетки в фонтан или в море, чтобы вернуться, -- подтвердил Макс. -- Об этом я и рассказал отцу, когда чуть позже мы с Лерой встретили его на лестнице. Сначала я, само собой, сообщил ему потрясающую новость о том, что мы собираемся пожениться.

   -- Неужели потрясающая новость потрясла его меньше, чем история с мишенью? -- недоверчиво спросила Таня. -- Я правильно поняла, что его бровь дергалась вверх именно по этому поводу?

   -- Правильно. Впоследствии мы с Максом пришли к выводу, что просто новость оказалась для Бориса Федоровича не такой уж потрясающей.

   -- А что касается мишени, то он вовсе не был потрясен. Видишь ли, Танечка, свои настенные изображения мой батюшка имеет возможность лицезреть ежедневно, поскольку денег на ремонт в институте из года в год не находится. Его заинтересовала идея кидать монетки, чтобы вернуться. Покосившись на ошивавшихся в сторонке ребят, кстати, тех самых, он громогласно вопросил: "К чему такие сложности? Знания большинства студентов сами по себе являются залогом того, что они ко мне еще вернутся. И не раз".

   -- Вообще-то, насколько я помню своих собственных преподавателей, -- заметил Глеб, -- их зловещие пророчества по большей части носят профилактический характер. Я не прав? -- обратился он к Лере.

   -- По большей части. Однако грозный Борис Годунов действительно спуску не дает. Макс может подтвердить, он у него учился.

   -- Серьезно? -- ухмыльнулся Захаров. -- Вот уж сомнительное удовольствие -- учиться у родителей!

   Его жизнерадостное замечание не понравилось ни Тане, ни Лере.

   -- Весьма, -- согласился Макс. -- Хотя и к этому можно привыкнуть, спроси хотя бы у...

   -- Ой! -- Лера вскочила со стула, чувствуя, как по ней стекают потоки кофе. Решение в пользу собственных темно-синих брюк было принято мгновенно, их все-таки проще отстирать, чем голубые джинсы Макса. Слава Богу, кофе успел уже остыть, поэтому обошлось без ожогов.

   -- Черт! -- Макс тоже вскочил, лицо его выражало искреннее недоумение. -- Неужели это я тебя толкнул?

   -- Нет, я сама виновата. Слушай, дай полотенце, я просто-таки истекаю кофе.

   -- Держи! -- Преисполненная благодарности к самоотверженной подруге, Таня уже протягивала ей полотенце.

   -- Спасибо, Танечка! -- Лера стала усердно промокать брюки, но без особого успеха. -- Ощущение такое, будто на меня вылилось содержимое целого ведра, а не маленькой кофейной чашечки. Нет, это лучше снять в ванной. Макс, ты не принесешь мне что-нибудь переодеться?

   -- Конечно! -- Он тут же сорвался с места, а Лера вышла следом, оставляя за собой на полу кофейные потеки.

   -- Глеб! -- Таня в упор посмотрела на Захарова. -- Так ты всерьез предлагал Лере работу или просто флиртовал с ней?

   -- Помилуй Бог! Флиртовать с женщиной, по уши влюбленной в своего мужа? Да еще на глазах у этого самого мужа, который тоже по уши влюблен в свою жену? Эти двое обменялись таким количеством влюбленных взглядов, которое вообще переходит всяческие пределы! Ты за кого меня принимаешь, Тань?

   -- За прирожденного дьявола-искусителя, -- выпалила она.

   -- Высокая оценка, -- усмехнулся Захаров, и усмешка, искривившая его губы, была точь-в-точь как у мраморного Мефистофеля.

   Он смотрел на нее, она на него, а потом вдруг, как в том сне, только на сей раз это был вовсе не сон, Таня очутилась в его объятиях. Ее руки сами собой обвились вокруг его шеи, его руки она почувствовала на своей талии, а губы его неумолимо приближались к ее губам...

   -- А если бы не на глазах у по уши влюбленного мужа?

   -- Что ж, невинный флирт может позволить себе даже влюбленная в мужа женщина, -- пробормотал дьявол-искуситель, прежде чем овладеть Таниными губами.

   Тем временем Макс принес Лере джинсы.

   -- Дверь закрой, пожалуйста, -- велела она, втаскивая мужа в ванную. -- Так вот, Глеб не знает, что Николай Николаевич, у которого он, между прочим, тоже учился, Танин отец. По крайней мере еще две недели назад не знал, -- скороговоркой выдала Лера, затем, переведя дух, добавила: -- Честно говоря, мне бы не хотелось отягощать свою совесть просветительской деятельностью. Пусть сами разбираются.

   -- Выходит, ты сделала это специально. -- Макс выразительно посмотрел на лежащие в тазике брюки, затем перевел смеющийся взгляд на жену. -- Какое, однако, самопожертвование! Вылить кофе на себя, когда рядом сидит муж!

   Застегнув молнию на джинсах, Лера отвернулась к зеркалу.

   -- Если честно, дорогой, -- сказала она отражению Макса, -- у меня была довольно веская причина для такого самопожертвования: от светло-голубого хлопка кофе отстирать гораздо труднее, нежели от темно-синего синтетического шелка.