Суворов и Потемкин - [92]
Державин писал свои «Записки» много лет спустя после знаменитых походов Суворова в Италии и Швейцарии, прославивших имя русского полководца. В оценке «неискусного фельдмаршала» слышится распространенная в придворных кругах антипотемкинская версия. Но главное Державин передает точно: осложнение отношений с императрицей, недоброжелательство Зубова и тайное участие Суворова в борьбе против Потемкина. Это не анонимный анекдот, а свидетельство, подтвержденное письмами самого Суворова. Новые друзья полководца свели его с Платоном Зубовым. Горько и обидно читать строки из письма Суворова новому фавориту: «Ежечасно возпоминаю благосклонности Вашего Превозходительства и сию тихую нашу беседу, наполненную разума с приятностью честосердечия, праводушия, дальновидных целей к общему благу» (письмо от 30 июня 1791 г. из Вильманстранда). Кому он это пишет? Он, поседевший в боях воин. Мальчишке, ничтожеству, сила которого лишь в благосклонности престарелой императрицы. Неужели он верит в то, что этот слащавый красавец способен понять и оценить его, Суворова, лучше, чем «батюшка князь Григорий Александрович»? Но Зубов обещал помочь — исхлопотать для Суворова звание генерал-адъютанта. Генерал-адъютанты несли дежурство при дворе (в дежурство графа Н.И. Салтыкова, кстати говоря, начался «случай» Зубова), имели прямой доступ к императрице. Суворов рассчитывал таким способом помочь дочери. Он не знал, что Потемкин уже предлагал императрице отличить его «гвардии подполковника чином или генерал-адъютантом» и что сама Екатерина сделала выбор. В 1795 г. она писала барону Гримму о Суворове: «В общем это очень странная личность. Он очень начитан, обладает большим природным умом, но и бесконечными странностями, которые нередко ему вредят» [182]. Екатерина не пожелала иметь среди своих генерал-адъютантов человека, который в ответ на ее милость торопился забрать свою дочь из дворца, словно это не дворец великой императрицы, а вертеп.
За праздничной мишурой столичных приемов, балов, маскарадов опытный наблюдатель весной 1791 г. мог разглядеть озабоченность, напряженность и тревогу, охватившие правящие круги в Петербурге. Кризис в отношениях Пруссией и Англией достигает высшей точки. Потемкин прилагает все усилия, чтобы отвратить новое вооруженное столкновение. В числе его ближайших сотрудников Безбородко, опытнейший дипломат, пользующийся доверием императрицы. Споры и размолвки между Екатериной и ее тайным мужем чередуются примирением и совместной работой.
«Батинька, первое письмо королевское я читала.,. Король (Густав III.— В Л.) не имеет причины сумневаться обо мне, что я готова заключить с ним союз и что в оном договоримся о субсидии, — пишет императрица Потемкину 4 апреля.— Естьли шведы посольства не хотят, то отложить оно недолго же, но всему надобна благопристойность. От границы же, Бог ведает, какие уступки хотят. Пугательным прусским выдумкам, пришедшим сего утра, я еще отлагаю принять веру... План твой получила, написав сие, и, положа перо сие на стол, читать стану».
Отовсюду шли тревожные вести. Лондонский кабинет вел дело к разрыву отношений с Fосеней. Прусский король держал войска в боевой готовности, а Густав III, недовольный задержкой выплаты обещанных субсидий, предлагал встретиться с Потемкиным на границе, чтобы уладить возникшие трудности. Но Потемкин оставался в Петербурге: по поручению императрицы он дни и ночи работал над планами защиты западных границ и балтийского побережья, где англичане намеревались высадить десанты.
7 апреля Храповицкий записывает в дневнике: «Разные перебежки. Досады. Упрямство доводит до новой войны». Последние слова принадлежат Потемкину, упрекающему императрицу в нежелании пойти на уступки Англии и Пруссии.
9 апреля Храповицкий слышит слова Екатерины: «Сказали, что пива и портера не будет (т. е. с началом войны все торговые связи прервутся. — В.Л.), но сего утра Князь (Потемкин.— В.Л.) с Гр[афом] Безбородкой составили записку для отклонения от воины, князь говорил Захару: как рекрутам драться с англичанами. Разве не наскучила здесь шведская пальба. Князь был ввечеру у Государыни и оттуда пошел на исповедь».
«10 апреля. В день омовения ног Князь в большой придворной церкви приобщался с ПТШ (Платошей Зубовым.— В.Л.) вместе».
Потемкин решил действовать через фаворита, как действовал в грозном 1774 г. через него самого опытный Никита Иванович Панин. Напряжение нарастает. Английский кабинет посылает гонца с официальным объявлением войны России. В Совете императрицы обсуждается вопрос, где взять выгодную позицию для отражения британского флота. 15 апреля адмирал В. Я. Чичагов получает приказ выводить корабли на рейд. Все эти дни русские дипломаты ведут упорную борьбу в европейских столицах. Особенно успешно действует в Лондоне граф С.Р. Воронцов. Он снабжает парламентскую оппозицию документами, доказывающими пагубность для английской торговли и промышленности политики кабинета Уильяма Питта-Младшего, т.к. Россия занимала одно из первых мест в британском импорте и экспорте. Через подставных лиц русский посол начинает в английской печати кампанию против войны.
