Суворов и Потемкин - [69]

И вдруг резкая перемена тональности: «Третье письмо, мой друг сердечный, сегодня я к тебе пишу: по написании двух первых приехал Золотухин и привез твои письмы от 5 октября... К Гр[афу] Суворову, хотя целая телега с бриллиантами уже накладена, однако Егорья большого креста посылаю по твоей прозьбе: он того достоин». Что же писал ей Потемкин? Официальное донесение давно опубликовано. Вот его начало: «Всемилостивейшая Государыня! Об одержанной союзными и Императорскими войсками над верховным визирем при речке Рымник 11-го минувшего сентября победе присланное ко мне от Генерала Суворова обстоятельное донесение с планом баталии имею счастие всеподданнейше представить Вашему Императорскому Величеству чрез полковника Золотухина, который, быв при нем дежурным, может подробно донести Вашему Величеству, колико ознаменовал себя в тот день Господин Суворов. Его искусством и храбростию приобретена победа...» [123] Но были еще личные письма, не известные биографам Суворова. Эти письма сохранились. Вот отрывки из них.

«Естли бы не Суворов, то бы цесарцы были на голову разбиты. Турки побиты русским имянем. Цесарцы уже бежали, потеряв пушки, но Суворов поспел и спас. Вот уже в другой раз их выручает, а спасиба мало. Но требуют, чтоб я Суворова с корпусом совсем к ним присоединил и чтобы так с ними заливать в Валахию. Нашим успехам не весьма радуются, а хотят нашею кровию доставить земли, а мы чтоб пользовались воздухом. Будь, матушка, уверена, что они в тягость. Венгерские все расположены к бунту и нас любят, но австрийцев нет... Матушка родная, будьте милостивы к Александру Васильевичу. Храбрость его превосходит вероятность. Разбить визиря дело важное. Окажи ему милость и тем посрами тунеядцев генералов, из которых многие не стоят того жалования, что получают. Завтре отправляю курьера с подробным описанием визирского дела» (2 X. 1789.) [124].

Через день в Петербург летит еще одно письмо: «Сей час получил, что Кобург пожалован фельдмаршалом, а все дело было Александра Васильевича. Слава Ваша, честь оружия и справедливость требуют знаменитого для него воздаяния, как по праву ему принадлежащего, так и для того, чтоб толь знаменитое и важное дело не приписалось другим. Он, ежели и не главный командир, но дело Генеральное; разбит визирь с Главной Армией. Цесарцы были бы побиты, коли б не Александр Васильевич. И статут Военного ордена весь в его пользу. Он на выручку союзных обратился стремительно, поспел, помог и разбил. Дело все ему принадлежит, как я и прежде доносил. Вот и письмо Кобурхово, и реляция. Не дайте, матушка, ему уныть, ободрите его и тем зделаете уразу генералам, кои служат вяло. Суворов один. Я, между неограниченными обязанностями Вам, считаю из первых отдавать справедливость каждому. Сей долг из приятнейших для меня. Сколько бы генералов, услыша о многочисленном неприятеле, пошли с оглядкою и медленно, как черепаха, то он летел орлом с горстию людей. Визирь и многочисленное войско было ему стремительным побеждением. Он у меня в запасе при случае пустить туда, где и Султан дрогнет !» [125]

Прекрасное письмо, двести лет пролежавшее в архиве без востребования. Еще Пушкин упрекал нас русских — в «нелюбопытстве». Сколько же сокровищ хранится в наших архивах! Давно ждет публикации переписка Екатерины с Потемкиным, известная лишь по письмам императрицы. Очень содержательна переписка Потемкина с Безбородко. Она тоже ждет своего исследователя и публикатора. Любопытно, что Золотухин вместе с письмами Потемкина императрице привез и его письмо Безбородко.

«Милостивый Государь мой Граф Александр Андреевич,— писал Потемкин.— Кобург пожалован фельдмаршалом за то, что Суворов его вынес на своих плечах. Уже цесарцы бежали. Я просил об нем. Честь оружия требует ознаменить его подвиг» [126].

Если вспомнить, что князь Репнин поторопился приписать Фокшанскую победу Кобургу, что граф И.П. Салтыков распускал про Суворова худые слухи, что вице-канцлер граф И. А. Остерман интриговал против Безбородко, то станет понятным, почему Потемкин решил усилить свое представление императрице о «знатной награде» Суворову. Он хорошо знал завистливость придворной среды к подлинному таланту. Знал он и о том, что его самого недруги не оставляют в покое. Летом 1789 г. им удалось провести крупную интригу — свалить фаворита Александра Дмитриева-Мамонова (сторонника Потемкина) и заменить его Платоном Зубовым.

Потемкин как в воду глядел. «Из копии при письме Графа Александра Андреевича (Безбородко.— В. Л.), препровождаемой Вашей Светлости, изволите усмотреть плоды Ваших благотворении Александру Васильевичу Суворову Графское достоинство исходатайствовавших,— писал 5 октября из Петербурга Гарновский — доверенное лицо Потемкина при дворе.— Многие здесь завидуют ему: почитая успехи Александра Васильевича произшедшими от счастья, и не от распоряжения его. Но Государыня уважила об нем рекомендацию Вашей Светлости столько же, сколько и службу его» [127].

3 ноября Потемкин, занятый переговорами с турецкими пашами о капитуляции Бендер, посылает Суворову сразу три письма. Поскольку эти письма мало известны, считаем важным привести их полностью.